ПРОСИТЕ – И ДАСТСЯ ВАМ, ИЛИ ТРИ ИСТОРИИ О ТОМ, ПОЧЕМУ ПРОСИТЬ НЕ СТЫДНО

«Между человеком, который попросил, и человеком, который помог,
возникает какая-то внутренняя связь»

Дмитрий Чудинов, президент ЦНТИ «Прогресс», попечитель Санкт-Петербургской благотворительной общественной организации «Перспективы»:

– Мы, люди, воспитанные в советской моральной парадигме, выросли с образом такого молчаливого героя, который умирает, но не сдаётся. Моя мама воспитывала меня, скорее, в диссидентском духе, но сама она в итоге так и поступила – не попросила о помощи. Она долго болела раком, но никому ничего не говорила. А потом мне объявили о её болезни, но через месяц она скончалась. И я в 16 лет остался один. В морали моей мамы тоже было стыдно просить.

У меня в детстве был комплекс неполноценности: мне было трудно на улице даже спросить у прохожего, который час. Трудно было и «стрельнуть» сигарету, а я курил в юности и позже. Потом я это преодолел. Но всё-таки важно отделить природную застенчивость от советской и зековской морали «не проси никогда».

В моей жизни было много случаев, когда приходилось просить. Однажды в 1990-х поехал с друзьями на охоту, они уехали раньше, а я сбился с пути, застрял ночью в лесу на дороге, по которой ездят лесовозы. Я был на дорогой иномарке, застрял, как говорится, «по уши», вокруг медведи, волки… Вышел на ближайшее шоссе – непонятно даже, куда бежать. Стал пытаться останавливать проезжающие машины, говорил людям: «Вот, я попал в такую ситуацию. У вас есть какие-нибудь идеи – что можно сделать?» Мне: «А что нужно? Ночью с вами в лес поехать?! Да вы, что, с ума сошли?!» Я: «Ну, вот рядом гаишник, сейчас запишет все номера, всё безопасно». – «Вы псих или как?» (смеётся)

Потом кто-то подбросил меня до поста ГАИ. Милиционер сказал: «Утром поедут на работу лесовозы, они просто переедут через твою машину». Ведь им нельзя стоять – там идёт автопоезд. А машина была куплена на деньги, взятые в долг. Я был в ужасе – терял деньги, машину, много ещё чего. Это был 1998-й год – кризис, доллар взлетел, у меня бизнес просел, денег нет, только долг за машину… И я попросил гаишников, они стали останавливать машины, спрашивать, не может ли кто-то помочь. Вызвался один парень.

Человек приехал в лес, достал лопату, два часа ночью откапывал мою машину. Я ходил вокруг: «Чем помочь? Чем помочь?» А он в ответ: «Да ладно, я тут сам. Я привычный...». Потом он достал трос, лебёдку, вытащил машину. У меня с собой была бутылка водки, которую вёз друзьям, я отдал её ему, у меня даже денег с собой не было. Он: «Да ладно, ничего не надо!» Но он и меня реально спас от серьёзной беды, и в своих глазах вырос. Хотя, конечно, мало ли что могло произойти в той ситуации…

Есть жутковатая тюремная поговорка: «Не верь, не бойся, не проси». У многих из тех, кто прошёл через места заключения, сломлена психика. Просить в этой среде не только стыдно, но и опасно. И мне кажется, что это перенеслось и в обычную жизнь: просить – значит показать свою слабость, тогда возникнет опасность дальнейшего ухудшения ситуации. Ты попросил – значит, ты слабак, и у тебя всё можно забрать. И ведь что такое «Не верь, не бойся, не проси»? «Не верь в Бога, не бойся грешить, не молись».

Это напоминает советскую и фашистскую мораль: слабых надо уничтожить, так как они тянут нас назад; инвалидов войны нужно переселить на Валаам, чтобы скрыть от общества; детей-инвалидов нужно спрятать за заборы интернатов. И до сих пор есть люди, которые думают, что если пообщаешься с безногим, у тебя самого заболят ноги; если твой ребёнок играет в песочнице с ребёнком, у которого синдром Дауна, то твой ребёнок получит деформацию психики. Конечно, нужно это преодолевать, в том числе и интеллектуально – логикой, получением знаний.

Деньги – это, конечно, большая сила. Но людям часто важнее даже не деньги, а внимание, сочувствие. Чтобы получить сочувствие, надо не бояться открыть свою душу. А люди боятся, что им в ответ вместо помощи в душу плюнут. То есть распространена подозрительность. В России меня это удивляет, хотя я тоже в этом вырос, и в юности моей так и было: если здороваешься с кем-то незнакомым, ответная реакция: «Чего-о-о?»

В бизнес-центре, где расположен мой офис, раньше около одного из магазинов сидел охранник – грустный парень, страдающий лишним весом. И вот он потом обливается, ему тяжело, жарко, он давно сидит на одном месте. А я мимо хожу – на работу, с работы. Как-то мне стало его жалко, я решил с ним поздороваться, как-то подбодрить своим вниманием. Но, вероятно, из-за того, что на мне был дорогой костюм, он от ужаса чуть со стула не упал. После этого он стал прятаться от меня.

Нужно избавляться от этой фобии, перестать бояться открыть душу, даже если тебя сочтут каким-то странным. Можно найти способ уворачиваться от возможных плевков. Если преодолеть страх перед просьбой, можно и помощь получить, и даже друга приобрести.

Между человеком, который попросил, и человеком, который помог, возникает какая-то внутренняя связь. Тот парень, который откапывал мою машину в лесу, потом приезжал ко мне в гости, звал к себе. Он ничего не просил за свою помощь, но у нас с ним было реальное совместно пережитое приключение.

И, если брать духовный аспект, то думаю, что беды, которые на нас сыплются, – это для нас, с одной стороны, испытание, а с другой стороны, Божий дар. Выступая на разных благотворительных мероприятиях, я говорю о том, что у любого человека есть возможность помогать слабым. Кто-то скажет: «Я зарабатываю слишком мало, поэтому никому не помогаю». Но ведь для того, чтобы взять ребёнка за руку и пойти погулять с ним по парку в течение часа, деньги не нужны. Это Божий дар – есть люди, которые нуждаются и которые соглашаются на то, что мы им поможем. То есть помогающий получает больше, чем нуждающийся.

Один мой знакомый священник ищет деньги на содержание храма следующим образом – приводит какого-то состоятельного человека в храм и говорит: «Всё в нашем храме хорошо – стены покрасили, потолок сделали. Но с полом пока что-то не очень. С полом терпим пока, деньги на его ремонт не нашли». То есть он не говорит: «Дайте на ремонт пола», а информирует. Одно дело – сказать: «Дай», другое – обратиться с вопросом: «Не знаете ли, где я могу найти поддержку? Вот, я болею. Не знаете ли, куда я могу обратиться?»

Надо информировать людей о своей проблеме, и делать это честно. А потом – кто может и захочет, тот даст. У человека должно появиться желание помочь не от слова «дай», а от слов «ты знаешь, мне плохо».

Нужно подумать, как суметь представить свою проблему в правдивой форме. Ведь люди боятся обмана. Можно, например, обратиться в какую-то государственную или общественную организацию, специалисты которой как-то зафиксируют вашу проблему, и тогда тому, кто может помочь, вы покажете документ, подтверждающий ваши слова. Часто люди даже не пытаются найти такую организацию. Когда мы только начинали с «Перспективами», я не раз слышал от мам детей с инвалидностью: «Да ну, что вы мне рассказываете? Всё это неправда! Чем вы мне можете помочь? Никому я не верю…». Но вода всё-таки камень точит – шаг за шагом мы выходили на контакт, предлагали попробовать.

Человеку нужен человек. Людям важно внимание к их чувствам. Чтобы люди обратили внимание на твои чувства, а потом, может быть, и тебе помогли, нужно обратить своё внимание на их чувства. То есть, например, доносить до них информацию, не преуменьшая проблему, но и не преувеличивая её. Вот это внимание вызывает благодарность.

На одном из семинаров по фандрайзингу в Германии мне сказали: «Невозможно продать отрицательную эмоцию – продаётся только позитив. Поэтому, когда будете заниматься фандрайзингом в поддержку детей-инвалидов, не продавайте их боль, а продавайте их радость». К примеру, человек, которому нужно обезболивающее, может сказать: «Если вы дадите мне денег на лекарство, я с радостью смогу выйти в парк и понюхать запах весенних листьев».

Можно просить для себя, но как бы и не для себя. Например, можно сказать: «Я болею, мои родные так за меня переживают! Если я найду денег на то, чтобы поправиться, они будут счастливы!» Не надо просить у того, кто никогда никому не помогал. Лучше узнать про тех, кто помогал, и к ним обратиться.

Рано или поздно большинству из нас приходится просить. Как подготовить себя к этому? Строить правильные социальные связи – не концентрироваться только на своём ближнем круге, на родственниках. Мы знаем, что благотворительность – богоугодное дело. Но, даже рассуждая прагматично, можно вспомнить философию австралийских аборигенов: встретил человека в пустыне – поделись с ним хоть чем-то, так как потом он тоже может тебе понадобиться.

Мы, как правило, живём не в пустыне. У нас есть одноклассники, соседи, коллеги по работе. Каждый из нас визуально знает от 500 до 1500 человек. Так что нужно просто подумать, какие группы людей тебя окружают. Когда-то я так начинал новый бизнес. У меня закрылся предыдущий бизнес, я взял лист бумаги и выписал всех людей, кого знаю. Потом я стал к ним обращаться: «Я умею это, это и это. Если вам понадобятся такие-то услуги, я готов их оказывать». Постепенно нашлись партнёры.

Как в известной притче про двух лягушек, упавших в сливки: одна захлебнулась, а другая стала барахтаться и сбила масло. Попав в сложную ситуацию, надо двигаться, что-то предпринимать, думать, где можно найти поддержку, как привлечь друзей и знакомых. Надо выстроить систему поиска помощи. Если сам не можешь ходить, нужно найти тех, кто будет ходить, тех, кто тебе доверяет, сказать им: «Ребята, без вас я не могу. Мне не нужно от вас денег, мне нужны ноги». Кто-то согласится ходить полчаса в день, кто-то – 3 часа, кто-то 15 минут – тоже хорошо, за 15 минут можно опубликовать пост в Интернете.

«Если веришь в людей, не будешь бояться их просить»

Наталья Тутова, актриса, певица, преподаватель изобразительного искусства и домоводства в общеобразовательной школе, многодетная мать:

– Самая яркая в моей жизни история с просьбой – про то, как мы получали субсидию на квартиру. У нас с мужем четверо детей, плюс ещё старший приёмный ребёнок. Жили мы всемером в одной 12-метровой комнате.

Тогда я ещё не знала про государственные социальные программы – «Молодёжи – доступное жильё» и тому подобные, – думала, что в нашей стране такого не бывает. Но после того, как, гуляя с детьми, познакомилась с мамочками, чьи семьи получили по таким программам жильё или субсидии, начала писать письма губернатору. Письма из администрации губернатора приходили в жилотдел, оттуда писали нам. Я и сама ходила в жилотдел, встречалась с его начальником, но это всё был «дохлый номер» – нас могли поставить в очередь на получение жилья, но ждать нам пришлось бы лет 20.

И я начала молиться: в течение года каждый вечер читала коротенькие молитовки Спиридону Тримифунтскому и Даниилу Московскому, старалась не пропускать. В какой-то момент мы с моей свекровью опять начали смотреть социальные программы. Потом нам посоветовали подать заявление не на получение квартиры, а на улучшение жилищных условий. Мы собрали все документы по программам «Молодёжи – доступное жильё» и «Санкт-Петербургский жилищный сертификат», это был как раз Год семьи. И, как многодетных, нас пропустили вперёд по очереди на получение субсидии. При этом я каждый день ездила в жилищный отдел на Вознесенский проспект и спрашивала, спрашивала, то есть постоянно там маячила – напоминала о себе.

И однажды нас позвали, сказали, чтоб мы собирали справки для получения субсидии. Я приехала и узнала, что для нас рассчитали по той и другой программе, и по программе «Молодёжи доступное жильё» получалось в два раза меньше, но продвигают нас именно по ней. Тогда я зашла в кабинет и сказала сидевшим там сотрудницам жилищного отдела, что по другой программе получается больше. Тогда одна из них говорит: «Девочки, давайте пообедаем через полчаса, а сейчас семью посмотрим». Они отложили свой обед, пересчитали нам другую программу, после чего государство выплатило нам вместо двух – три с половиной миллиона рублей, – так мы смогли купить себе квартиру. То есть всё решилось посредством личного контакта.

Тогда мне уже было «море по колено». Но вообще просить мне свойственно. Человек – это для меня всегда первый источник. Если я заблудилась, то, скорее, спрошу у кого-то дорогу, чем буду копаться в телефоне в поисках Гугл-карт. Если еду в общественном транспорте по незнакомому маршруту, всегда спрошу, где моя остановка, попрошу, чтобы мне вовремя подсказали, когда выходить. Для меня это самое простое.

Если веришь в людей, если их любишь, то не будешь их бояться, не будешь бояться просить их. Тем более если, подходя, улыбаешься, это ещё и весело получается. Не знаю, откуда во мне такая наглость, почему отношусь к людям без предубеждения. Детство у меня было не «сахарное»: детский сад с года – как у многих советских детей, от воспоминаний о детском саде у меня до сих пор коричневый осадок. И в школе мне было не так-то весело.

Для человека просить – абсолютно нормально. Если человек боится просить, это говорит о его ложных комплексах, возможно, возникших из-за того, что в детстве ему очень часто не помогали, когда он просил. Мне родители помогали, когда я просила, хотя я ещё не могу до конца оценить этот момент. Но бывает, что родители очень жёстко навязывают ребёнку свою волю, а не помогают ему в проявлении каких-то его качеств.

И к детям моим я могу обратиться с просьбой. Вот, сейчас я вышла на учёбу, а у моих детей начались каникулы. Говорю им: «Ну, всё, теперь вы обо мне позаботьтесь. Я учусь, устаю, а вы приготовьте мне поесть» (смеётся). Вообще, ребёнка можно просить, как только он входит в более-менее сознательный возраст. Например, можно сказать: «Я устала, подожди». Детей у меня четверо, и, конечно, им с ранних лет приходилось мириться с моей усталостью. Конечно, я им об этом говорила. И, наверное, моя многодетность меня в этом плане кое-чему жёстко научила: если не попросишь, то просто загнёшься.

Моей старшей дочери Саше было год и восемь месяцев, когда родилась Анюта. Анечке был год и шесть, когда родился Ванечка. И Ванечке было два года, когда родился Федя. И вот, трёхлетнего ребёнка я могла попросить посмотреть за младшим.

Могла я и попросить кого-то повлиять на моего ребёнка, так как понимала, что не всегда являюсь для них авторитетом. Даже иногда без просьбы… Вот, идём мы по улице – я с коляской, один ребёнок в коляске, один – на коляске, и двое за коляску держатся. Кто-то из них голосит, капризничает, показывает характер. И я была рада, когда какая-нибудь тётенька делала моему ребёнку замечание, – потому что я уже не могла ничего сделать.

По моему родительско-человеческому нетерпению и эгоизму, у меня бывает нежелание просить детей о помощи, так как сама могу сделать быстрее и качественнее (например, приготовить еду). Либо не получается просить правильно, с любовью, твердостью и последовательностью. Бывает, наезжаю на ребёнка за то, что он не убрал вещи, а потом, не дождавшись его реакции, делаю сама. Получается вместо просьбы потакание собственной раздражительности. А в результате – усталость, загон. И, к сожалению, ребёнок привыкает к такой неправильной последовательности, перенимает её.

Сами мои дети просят, по крайней мере про парней я это знаю. И Ваня, и Федя очень коммуникабельные – и попросят, и сами, если надо, помогут. Очень важно не отказывать своим детям в каких-то нормальных просьбах, чтобы они потом, когда наступит сложный период, пришли к тебе. Вот, сейчас мне со сложно старшей дочерью, и я надеюсь, что она придёт и попросит, когда ей будет позарез нужна моя помощь, что она поймёт, когда пора просить. Между детьми и родителями должно сохраняться доверие.

Просьба – просьбе рознь. Если просишь и понимаешь, что эта просьба адекватна, что ты честен перед самим собой, например, просишь в долг и собираешься вернуть, или просишь просто так, потому что у тебя нет другого выхода, потому что тебе Господь даёт такой выход – просить, тогда, вот, решаешься обратиться к человеку. Это как ты у Бога просишь. И когда получаешь просимое, понимаешь, что это тебе дал Господь. Ты будешь молиться за людей, которые тебе дали, благодарить Бога.

Поддержка бывает нужна очень разная. У одних людей найдёшь одно, а в другой ситуации они ничего дать не смогут. И вот, открываешь записную книжку и думаешь: «Где тот самый человек, который мне сейчас может помочь?» Нет ничего стыдного в том, чтобы попросить у человека дружбу, немного времени. Стыд должен появляться, когда человек виноват. Я часто прошу прощения, говорю: «Прости! Я тебя не отвлекаю своим звонком? Прости! Ты можешь уделить мне 15 минут? Мне очень нужно с тобой кое-что обсудить». Если я отвлекаю, человек мне так и говорит. Надо трезво оценить, что именно тебе нужно от человека, а не просто заваливать его своими проблемами.

Мне бывает трудно просить зарплату, если её задерживают, или вообще награду за мой труд. Такое бывает, когда в каком-то коллективе не чувствуешь себя твёрдо. Здесь нужно набраться какого-то нахальства. И надо всё-таки верить людям, надо их любить. Надо смотреть на человека и верить, что в нём больше хорошего, чем плохого. И если ты так относишься к человеку, то спокойно подойдёшь к нему и попросишь. Готовность к отказу тоже важна. Конечно, ощущение после отказа, что напрасно попросил, возникает, особенно поначалу. Но нужно просто идти дальше.

«Любовь к ближнему – попроси помощи и помоги сам»

Руслан Данилюк, подполковник медицинской службы запаса, алтарник храма Святителя Димитрия Ростовского подворья Тихвинского монастыря в Санкт-Петербурге:

– Я ведь бывший военный, и у нас взаимопомощь всегда присутствовала. Например, помню, как меня отправили в автономное плавание на подводной лодке. Тогда мы жили в посёлке Шкотово-17 под Находкой. Жена беременная осталась одна, но ее не бросили. Я обратился к флагманскому врачу, и он сказал: «Не переживай! Вперёд! Дивизия поможет». И вот, я убываю на два месяца в автономку. Всё это время офицеры помогали моей жене по хозяйству, сам флагманский врач отвёз Веру в роддом. Много было таких событий во времена моей военной службы.

А в нашей гражданской жизни у нас была ситуация в коммунальной квартире, когда не попросить было невозможно. В 2010-м году наша соседка выехала из своей комнаты и вселила туда семью приезжих из Средней Азии. Семья эта была большая, вели они себя очень агрессивно. К тому же их поддерживала целая группа их соотечественников. Нас они хотели выдавить из этой квартиры. И постоянно угрожали мне и жене. Приходило по 10–15 мужчин из их клана, они выходили на кухню, выдавливали оттуда меня и мою жену, негативно влияли на нашу дочь, которая жила с нами. Слава Богу, драк не было. Но был посыл: «Вы тут молчите». Одна из их женщин нам прямо сказала: «Вам лучше уйти. Мы комнату у вас заберём». Просто взять и выбросить из квартиры главу этой семьи я не мог – ведь они вполне официально подписали с хозяйкой комнаты договор о найме. Как потом оказалось, эти люди ждали от меня именно таких действий – это развязало бы им руки.

Я сказал о происходящем хозяйке комнаты, но вместо того, чтобы попытаться их образумить, она сказала им, что они могут делать, что хотят, – её это не касается. Они продолжили грозить, всячески мешали жить. Я сходил к участковому, в районное отделение МВД, потом писал письма в Прокуратуру. Всё это не дало нужных результатов – на все мои письма приходили ответы о том, что ничего страшного не происходит, а наши соседи – нормальные граждане, не числятся ни в каких плохих списках ни в МВД, ни в Федеральной миграционной службе. Так продолжалось месяца три. И при этом соседи говорили, что писать бессмысленно, что если не перестану писать заявления, будет только хуже. Апофеозом был визит к нам в квартиру трех представителей силовых структур, которые настоятельно нам рекомендовали прекратить всякие жалобы. И мы поняли, что от государства нам помощи не будет.

И тогда я обратился к обычным людям из нашей православной общины при Свято-Иоанновском монастыре на реке Карповке. Многие откликнулись. Отец Николай Беляев, Царствие ему Небесное, благословил общину на эту помощь. И у нас дома через день стали проходить встречи: после окончания рабочего дня приходили братья и сёстры, мы просто пили чай, разговаривали о жизни, выходили на кухню. Собиралось 7, 10, 15 человек. По выходным после службы приходило много народа. Судя по всему, наши соседи считали, что мы слабаки, и нам никто не поможет. А наша компания выйдет на кухню, поставим ещё чайку, помолимся… Соседи и их друзья видят, что ситуация явно не такова, как они предполагали. Удивительно, что всё прошло мирно! В течение месяцев трёх продолжалось такое мирное сосуществование систем. А потом однажды мы возвращаемся из храма, видим, что соседи бегают, суетятся, жена главы семьи кричит: «Мы уходим!» В течение трёх часов они исчезли из квартиры. Мы с Верой перекрестились.

Конечно, мы не ожидали, что по нашей просьбе Господь разложит события так. Слава Богу, что мы с женой не закрылись, – ведь можно было повести себя более агрессивно. Но мы выбрали другой путь: «Вы количеством – а мы молитвой и количеством». Дай, Боже, здоровья нашим людям – отозвались. После того как агрессивные соседи ушли, я выкупил эту комнату. И мы снова пригласили в гости всех, кто нам помогал. Когда вопрос мирно решается, потом приятно об этом вспомнить.

Понятно, бывают ситуации, когда ты должен потерпеть, постараться сам всё решить. Но есть ситуации, когда не обойтись без обращения к людям. И после нашей истории мне делать это стало легче. Хотя, конечно, я с этим кругом уже был давно знаком, есть община – поэтому обратиться за помощью было не так сложно. Потом, лет через 8, у других людей из нашей общины возникла схожая ситуация, и мы помогли вот так же – своим присутствием.

Есть две заповеди: о любви к Богу и о любви к ближнему. Любовь к ближнему – попроси помощи и помоги сам. Неизвестно, когда это будет нужно. Сегодня тебе нужна помощь – ты просишь, потом время придёт помочь кому-то ещё – Господь тебе скажет. Получил помощь – поблагодари. Благодарность – краеугольный камень отношений.

Я стал спокойнее к этому относиться. Вот, сейчас мы с женой рядом с нашим домом на газоне делаем уголок: сажаем разные растения. Люди приходят, соучаствуют, предлагают помощь, происходит общение, люди и с просьбами друг к другу обращаются. Чаще всего что мешает попросить? Дистанция. А когда есть точки соприкосновения, становится проще. Мы с Верой по вечерам делам что-то на газоне – то один сосед подойдёт, то другой, что-то предлагают. Даже если пообещает человек и не выполнит, ничего страшного – главное, пообщались. Вот в деревнях это обычное дело. Мои папа и мама живут в деревне – там они то помогают соседям выкопать картошку, то соседи помогают им собрать вишню, черешню.