Моя попытка посмотреть «Левиафан»
На экраны вышел фильм «Левиафан», всколыхнувший наше общество. Его просмотр навел на размышления, которыми я хочу поделиться с читателями.
Фабула фильма такова – в маленьком северном поселке живет семья: Николай, его жена Лиля и его сын от первого брака – подросток Рома. Родовой дом Николая, его земля и автомастерская располагаются на живописной косе Баренцева моря. Мэр города загорелся желанием завладеть этим участком земли и предъявил на нее свои права для строительства объекта районного назначения. Николай в поисках справедливости обращается в районный суд, который принимает решение в пользу мэра. Тогда Николай подает апелляцию и обращается за помощью к другу Дмитрию – влиятельному московскому адвокату. Дмитрий, собрав серьезный компромат на мэра, приезжает в поселок. На новом слушании суд отклоняет апелляцию Николая и принимает окончательное решение о сносе его дома, мастерской, отъятии земли и выплате ему в качестве компенсации очень маленькой суммы денег.
Мэр, испытывая досаду от нежелательной шумихи и угрызений совести, наносит визит местному архиерею, который, не желая, впрочем, знать подробностей, уверяет мэра в правильности его поступков, аргументируя Писанием и Божиим благословением. Подбодренный поддержкой, мэр поздним вечером едет в дом Николая и устраивает там пьяный дебош.
Утром следующего дня Дмитрий, Николай и Лиля пытаются подать заявление о незаконном вторжении мэра, но ни в полиции, ни в суде, ни в прокуратуре их заявление не принимают, а Николая незаконно сажают в тюремную камеру.
Дмитрий едет к мэру и предъявляет ему папку с компроматом. Испугавшийся мэр соглашается через несколько дней выплатить Николаю денежную компенсацию за снос не 600 000 руб., как решил суд, а 3 000 500 руб. – сумму, названную частным оценщиком имущества.
Лиля изменяет мужу с Дмитрием, и когда Николай узнает об этом – случаются скандал и драка.
На другой день люди мэра сильно избивают Дмитрия, и он уезжает обратно в Москву. Лиля, терзаемая совестью за свою измену, погибает, бросившись с обрыва в море.
Подруга семьи Анжела дает в полиции показания об угрозах Николая, прозвучавших в адрес Лили после ее измены. Николаю предъявляют обвинение в убийстве жены и сажают в тюрьму на 15 лет.
Таков краткий событийный ряд картины, образом которой заявлен Левиафан – пожирающее человека морское чудовище. Автор рассказывает нам этой историей о том, как желания человека, подобно чудовищу, спящему внутри, пожирают, разрушают счастье, саму жизнь и все вокруг. При условии выполнения желаний каждого персонажа происходит их самоуничтожение. Несоответствие между желаниями-действиями персонажей и требованиями Евангелия, являющимися необходимым условием жизни, приводит к разрушению.
Что же делать? – автор отвечает: «Победить левиафана в себе, т.е. стараться жить, руководствуясь заповедями, а не своими желаниями».
На протяжении фильма герои задают друг другу вопрос: «Веришь ли в Бога? Угодно ли Богу?» Интересно, что, даже искренне пытаясь помочь ситуации, люди, не верящие в Бога (Дмитрий, Николай), и люди, верящие в Него «по своему», «в душе» (Лиля), т.е. невоцерковленные и не пытающиеся бороться со своим левиафаном, – поступательно оказывают разрушающее действие на ситуацию.
И только отец Алексий – единственный истинно верующий человек в пространстве фильма – своим появлением правильно расставляет акценты. Не случайно именно его устами автор объясняет Николаю и зрителям причину создавшейся ситуации и указывает путь к ее разрешению. Появление на экране отца Алексия и разговор с ним является кульминационной, переломной точкой всего произведения. Николай протестует: «Где же твой Бог?». Отец Алексий отвечает примерно следующее: «Мой Бог со мной, ведь я в Церкви. А вот ты в одиночку ловишь своего левиафана удочкой, но вне Церкви бороться с левиафаном невозможно». Николай притих, услышал, принял сказанное – это видно по тому, что он перестает конфликтовать, берет мешок с хлебом и идет вместе с батюшкой.
Прослеживая отдельно линию каждого из персонажей, отчетливо видим, как и здесь все работает на заданную автором тему: в каждом спит его левиафан – чудовище желаний. Когда оно просыпается, человек, поддавшийся ему, страдает сам и ранит окружающих.
Например, мэр желает и пытается завладеть землей. Он ищет компромисс с совестью, прибегая для этого к помощи архиерея и посещению богослужений. Его проснувшегося левиафана зовут сребролюбие.
Архиерей желает встать не только наравне с мэром, но и обрести власть учителя над ним. По сути, он уговаривает мэра не слушать совесть и продолжать нечистую политику. Его левиафану имя славолюбие.
Дмитрий пытается помочь другу и заодно самоутвердиться в очередной раз как юрист. Он верит не в Бога, а в факты. Факты в представлении Дмитрия таковы: он – хороший человек, верный друг, опытный юрист. Он действительно хочет помочь другу. Но восставший левиафан – его похоть, мгновенно сжирает факты, и Дмитрий наносит своему другу удар, еще больнее удара мэра.
Лиля пытается быть хорошей хозяйкой в успешной семье. Поддерживает мужа в тяжбе за землю, ведет хозяйство. Однако восставший левиафан съедает ее жизнь и наносит удар Николаю, Роме и Дмитрию. Лиля не зря спрашивает у Дмитрия, верит ли он в Бога? Потому что она-то как раз верит, но, как это часто бывает в народе, «по-своему», «в душе», то есть не воцерковляясь, не читая Евангелия, не пытаясь исполнить заповеди, не исповедуясь и не причащаясь. Именно эта искаженная вера становится для нее таким же злом, каким такая же искаженная вера стала для героини «Грозы» Островского – Катерины (по мнению профессора Московской духовной академии М.М. Дунаева). Эта искаженная вера неизбежно приводит Лилю после измены к отчаянию и погибели и наносит ситуации новый сокрушительный удар.
Анжела, подруга Лили, это образ некой «Матери Терезы» в миру. Помогает всем и во всем: Лиле, Николаю, Роме, следствию. В Бога Анжела, как и Лиля, верит «по своему», «в душе», не воцерковляясь. Поэтому героиня даже не подозревает о том, о чем хорошо знает каждый член Церкви: когда человек так активно делает добрые дела не ради Бога и Его заповедей, а потому что сам такой хороший, он тоже выращивает в своей душе чудовище. Такая искаженная вера, удобренная добрыми делами, по словам всех отцов Церкви (сошлемся, к примеру, на святителя Игнатия Брянчанинова) обязательно (!) взрастит в душе человека самомнение. Что и происходит с Анжелой, которая из самых добрых побуждений оказывает помощь следствию. В результате чего Николай оказывается на скамье подсудимых, а затем в тюрьме. Добрая подруга с невозмутимым благодушием окончательно добивает ситуацию.
Отец Алексий ищет и осуществляет заповеданный Евангелием узкий путь: единственно возможный для борьбы с левиафаном. Объясняет и показывает своей жизнью окружающим, как это надо делать.
Сын Николая Рома хочет просто нормально жить. Он пока еще не знает, что это значит – жить нормально, но его ранит несоответствие поступков окружающих пока еще чистому восприятию мира. Он восстает – плачет и дерзит. Он изранен создавшимся беспределом.
В буквальном появлении на экране скелета левиафана присутствует фантасмагория. И не случайно рядом с этим поверженным чудовищем, символически рядом, оказывается даже не отец Алексий, а именно Рома – плачущий ребенок, интуитивно и неосознанно, но так сильно желающий чистоты. В данном приеме – мальчик рядом с огромным скелетом мертвого левиафана – видна надежда автора на исправление жизни, на то, что потомки будут лучше – каждый поборется со своим левиафаном, этим исправив жизнь и вовне. Кстати на данную тему работает также и возникший в финале фильма образ девочки, стоящей в храме и задержавшейся почти минуту статично на экране.
Итак, у каждого есть свой левиафан. Через каждого левиафан действует в мире. Вызывает недоумение такое прочтение фильма, где зритель видит проблему левиафана только в беспределе властей над простыми людьми. Фильм говорит: у левиафана несчетное количество голов, и он живет в каждом человеке. Разве Дмитрий своим предательством нанес меньший удар Николаю, чем мэр? А Лилина измена еще тяжелее ранила Николая. Все это вместе ранило и изломало детскую душу Ромы. Анжела разве ранила меньше, посадив Николая на 15 лет в колонию строгого режима. Разве мэр толкнул Лилю сначала в гостиничный номер Дмитрия, а потом со скалы?
У каждого свой левиафан. У каждого. «Да неужели и в Церкви тоже?», – справедливо воскликнет зритель. Хотелось бы с надеждой спорить, что существование в реальной жизни ряженого архиерея, заявленного в «Левиафане», невозможно. Или хотя бы маловероятно. Но вспоминаешь историю Церкви и соглашаешься: «Бывало и не такое!». В каждом из нас левиафан! И даже единственный положительный персонаж картины отец Алексий тем как раз и положителен, что борется со своим левиафаном.
Неискушенный зритель удивится: «Да как же так?». Ведь если Церковь свята, как в нее входят такие люди, как мэр и архиерей из фильма? Как такое можно понять? А вот как: Церковь – величина абсолютная. Создана Самим Христом, по Слову Его: Создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18). Мы можем войти в Церковь только по мере подчинения себя благодати, то есть по мере исполнения заповедей Христа. Это факт, который известен любому воцерковленному человеку, он исходит из учения самой Православной Церкви. Человек же, нарушающий заповеди, не приносящий покаяния, не исправляющий свой жизни, сам ставит себя вне Церкви: независимо от занимаемой должности (даже смешно говорить), сана и внешнего присутствия на богослужениях! Вот все и сходится: получается, что левиафановские мэр и архиерей – вне Церкви.
Для этой картины характерен внятно выстроенный ряд событий, переплетение жесткого реализма с глубоким чеховским символизмом, доходящим до почти гоголевской фантасмагории.
Автор заявил тему, важнее которой нет, как нет для человека на земле важнее дела, чем борьба со всем недолжным в себе, с чудовищем желаний, спящим внутри каждого, с левиафаном. Он дал в фильме ответ: успешная борьба с левиафаном возможна только для человека, пришедшего в спасительное лоно Православной Церкви и ставшего ее членом поистине, а не внешне, как мэр. И не «по своему», как Лиля. В фильме на ярких, внятных примерах показано, что воцерковление для человека – не философия или увлечение, а спасение всей его жизни.
Вот такая заявлена важная тема. Быть может потому и выразительные средства для ее раскрытия выходят «из ряда вон»? Чтобы мы хоть просто оглянулись, поспорили, а не прошли мимо фильма, не заметив его.
Но о выразительных средствах хочется сказать особо. Даже если нецензурная речь, так жестко заданная в начале пропадает к середине и финалу фильма, из чего, я, как зритель, понимаю, что режиссер подает ее как прием речевой характеристики героев, а не как краску самого фильма. Даже если динамика видеоряда так реалистична, что создается впечатление ролика, записанного на любительскую видеокамеру. Казалось бы, все по-настоящему, как в жизни. Однако готов ли зритель принять данный видеоряд? А звуковой ряд?
Скажу за себя. Я определенно – нет! Нет! Как не приму, например, кустарную живопись, где все «как настоящее», потому что не найден художественный язык, угол преломления, мера условности. И если из Евангелия мы знаем, что за каждое слово придется дать ответ, то какой же авторской ответственностью должен обладать человек, влияющий своим словом на желания, суждения и поступки многих людей!
Остается досадовать, что, взявшись за важнейшую, сокровенную тему, и умело раскрыв ее языком внятно выстроенных событий и образов, автор так компрометирует себя и зрителя. Тем более, разговор в фильме идет о Церкви: о правильном и неправильном внешнем воцерковлении, о православной и искаженной вере.
Хочется спросить, что же движет автором в подборе именно таких выразительных средств? Может быть тоже левиафан?
Готов вырваться сердечный крик (прошу не заподозрить в иронии): «Все на борьбу с левиафаном!». Вне зависимости от того, понравился фильм или нет, он уже предъявлен. И, безусловно, одно – произошло событие, в котором мы, зрители, должны разобраться и, как отец Алексий, правильно расставить акценты.
Серафима Бурикова
19 февраля 2015 г.
Поделиться в:
Свт. 
