«Разве я сказал, что небо пусто?»
У православных христиан издревле было в обычае путешествовать по святым местам. Для чего? Во-первых, такое путешествие, или, как стали его называть, паломничество уже само по себе было молитвенным трудом, во-вторых, у людей была потребность приближаться к святыне, видеть ее, поклоняться святым на месте их христианских подвигов, которые бывают очень разными. В ХХ веке в России воистину просиял подвиг мученический — подвиг страдания за веру от безбожной власти. И нам, саратовцам, не нужно покидать родного города для того, чтобы оказаться на месте этого подвига. Мучениками и исповедниками Христа в годы жестокого богоборчества стали наши земляки.
В преддверии празднования Собора Саратовских святых, который в этом году отмечается 18 сентября, мы с прихожанами саратовских храмов отправляемся в такое паломничество. Не все, о ком мы сегодня будем говорить, канонизированы, но все — достойны преклонения.
Первая остановка автобуса — в Свято-Алексиевском женском монастыре. Здесь покоится игумения Антония (Заборская). Она была настоятельницей Крестовоздвиженского монастыря, стоявшего на самом берегу Волги: сейчас большую часть его территории занимает гостиница «Словакия», а об уничтоженной обители напоминает Крестовоздвиженский храм, действующий в сохранившемся от всего комплекса здании, и большая мемориальная икона святителя Николая — на месте снесенного Никольского монастырского храма.
Крестовоздвиженский монастырь был по тогдашним меркам не очень большим (на момент ликвидации его большевиками, в 1919 году, в нем насчитывалось 269 насельниц, считая девочек-воспитанниц) и совсем не богатым: выживал он только постоянным нелегким трудом сестер, большинство из которых происходило из крестьянства или мелкого городского мещанства. Но мужество и верность монашескому призванию, проявленные этими женщинами, удивляют нас, сегодняшних. После закрытия монастыря они не разошлись по домам, не вернулись к «нормальной» жизни. Ради сохранения общины игумения Антония (избранная настоятельница с 1912 года) регистрирует в установленном новой властью порядке трудовую артель; эта артель существует довольно долго, но в 1927 году в органы ГПУ поступает донос, автор которого доводит до сведения власти, что под видом Крестовоздвиженской артели фактически продолжает существовать монастырь; что монахини «по-прежнему посещают церковь», что к монахиням стекаются все, не- довольные советской властью, что в артели собирают продуктовые посылки для сосланных и находящихся в заключении представителей саратовского духовенства; наконец, что в Крестовоздвиженской артели совершаются монашеские постриги. Все это было правдой. Иеромонахи СпасоПреображенского мужского монастыря, закрытого точно так же, как женский, постригали крестовоздвиженских послушниц в иноческий чин, и это было, по сути, благословением на Голгофу…
В 1927 году Крестовоздвиженская артель была закрыта, шесть монахинь во главе с настоятельницей отправились в ссылку в Марийскую АССР. Там они провели пять лет: оставшиеся в Саратове сестры не оставляли их без помощи, выручали посылками. Вернувшись в Саратов, игумения Антония не обнаружила в городе ни одного действующего православного храма — все были закрыты. Верующие поддерживали связь меж собою, тайком собирались для молитвы у кого-то дома; если находили священника, то совершалась и Евхаристия. Началась война, и в связи с этим органы НКВД усилили свою и без того недреманную бдительность. В ноябре 1941 года родилось второе уголовное дело «гражданки Заборской Антонины Станиславовны» — игумении Антонии. Вместе с нею было арестовано восемь женщин (четыре из них — крестовоздвиженские монахини) и один мужчина, заводской слесарь. Всем им вменили «организованную антисоветскую деятельность», выражавшуюся в основном в частных разговорах о тяготах жизни в СССР. Одна из проходивших по этому делу монахинь, Варвара Глотова, была расстреляна, остальные получили большие сроки, а матушка Антония, которой было уже 73 года, просто не дожила до приговора – умерла в тюрьме, по некоторым данным — во время допроса.
Кладбищенский сторож показал остававшимся еще на свободе сестрам монастыря, где закопали их матушку, завещавшую своим духовным дочерям всегда, что бы ни случилось, не терять друг друга и держаться вместе. Могила игумении Антонии оберегалась и почиталась верующими на протяжении всех советских лет. А в ноябре 2012-го по благословению митрополита Саратовского и Вольского Лонгина игумения-мученица была перезахоронена в Свято-Алексиевской обители.Из монастыря едем на старое Воскресенское кладбище. Здесь восстанавливается разрушенный кладбищенский храм Воскресения Христова — глядя на эту стройку, поговорим о его клирике — священномученике Петре Покровском. Этот священник мужественно противостоял захватившим храм раскольникам-обновленцам и многих из тех, кто был увлечен их пропагандой, привел к покаянию и возвращению в лоно матери Церкви. Крестный путь отца Петра похож на сотни тысяч других: арест, ссылка, возвращение из ссылки в Саратов, новый арест, еще одна ссылка, и уже там, в Восточном Казахстане — последний арест и расстрел…
Мы стоим у могилы епископа Вениамина (Милова): он был саратовским правящим архиереем всего полгода. Его здоровье было подорвано лагерями и голодными ссылками, и 2 августа 1955 года он умер, но тропа к его могиле — так же, как и к могиле игумении Антонии, — не зарастала никогда. Владыка Вениамин — один из самых известных и почитаемых духовников и богословов безбожных лет. Возможность познакомиться с его проповедями и письмами есть: в издательстве Саратовской митрополии вышла книга «Святая наука смирения» (редактор-составитель Наталья Горенок), посвященная епископу Вениамину.
Далее наш маршрут несколько усложняется. Кладбище старое, огромное и запущенное; только благодаря Евгению Леонидовичу Лебедеву, учителю физики и руководителю общества потомков репрессированных христиан «Возрождение», нам удается выйти к месту захоронения священномучеников иерея Михаила Платонова и епископа Германа (Косолапова). Где-то рядом с ними лежит протоиерей Андрей Шанский — летом 1892 года саратовские газеты писали о нем как о герое: его слово остановило холерный бунт и спасло жизнь студента-медика, ухаживавшего за больными (толпе казалось, что доктора намеренно заражают людей холерой). Здесь же — протоиерей Геннадий Махровский: он прослужил в Старом, как говорили саратовцы, в Свято-Троицком, то есть, соборе 37 лет, и был отцом восьми детей. Рядом с ним — священник Олимп Диаконов… И еще десятки имен на могильной плите.Но это далеко не все, кто здесь закопан: под нашими ногами расстрельный ров. Все перечисленные люди убиты без суда и следствия: кто- то в порядке так называемого Красного террора (это была официально принятая Совнаркомом практика расстрела заложников, то есть заведомо ни в чем не повинных людей), а кто-то просто в связи с приближением к городу частей белых армий.
Но, оказывается, не все в «молодой Советской республике» делалось без суда. Священника Михаила Платонова — создателя общества «За веру и порядок», яркого проповедника и публициста, защитника веры и нравственных устоев — именно судили: вместе с епископом Германом и другими членами епархиального совета. Процесс занял два дня — 5 и 6 октября 1918 года. Председательствовал слесарь Яков Аникеев. Суду предшествовали следующие драматические события: в августе 1918-го, услышав о расстреле государя императора Николая II (расстрел царской семьи и слуг большевики очень долго скрывали, а информация о смерти царя была запущена ими в народ намеренно), настоятель Серафимовского храма в Саратове отец Михаил Платонов в своей проповеди напомнил прихожанам о словах 104-го псалма — «Не прикасайтесь к помазанным Моим и пророкам Моим не делайте зла». Затем он возгласил царю-страстотерпцу вечную память… Конечно, власти это не понравилось, и отец Михаил был арестован. Узнав об его аресте, 36-летний викарный епископ Саратова Герман (Косолапов) вполне официальным указом вменяет в обязанность общине Серафимовского храма сделать все для освобождения пастыря: но люди уже и без того собирают подписи под обращением с просьбой отдать им отца Михаила на поруки. Епископ Герман принимает радикальное, может быть, спорное решение: запретить богослужения в церкви Серафима Саровского впредь до освобождения настоятеля. В результате Владыку арестовывают, обвинив его в том, что он намеренно закрыл церковь с целью возмутить народ против советской власти…«Суд над попами», как называла это действо газета «Известия Саратовского совета» стал воистину духовным противостоянием. Обвинитель Семен Васильченко говорил, что «для советской власти небо — пустое место», а отец Михаил в своей речи отвечал ему: «…обвинитель очень раздосадован тем, что я очень спокойно вел вчера себя здесь, что мне предъявляются такие обвинения, и я так спокоен, высказываю свои монархические убеждения. (…) Но, товарищи, я и сейчас спокоен, хотя вы и вынесете мне смертный приговор: разве я сказал, что небо пусто? Я верю, что небо не пусто, что там есть жизнь — и я не верю в смерть…»
Законнобразие кончилось быстро: приговоренные к 20 и 15 годам лишения свободы отец Михаил и владыка Герман были вопреки этому приговору расстреляны, как уже сказано, ввиду приближения к Саратову белых. В храме во имя святого преподобного Серафима Саровского, у иконы его настоятеля — священномученика Михаила Платонова — мы заканчиваем первую часть своего паломничества…
Продолжение следует
Материал подготовлен в рамках проекта «Духовные скрепы Отечества — история и современность». При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведенного Фондом поддержки гражданской активности в малых городах и сельских территориях «Перспектива».
Фото Андрея Самохина и из архива Саратовской епархии
Марина Бирюкова
16 сентября 2016 г.
Поделиться в:
Сщмч. 
.png)
