Выбор святого князя Владимира

В этом году мы отмечаем 1025-летие Крещения Руси святым равноапостольным князем Владимиром. Событие, которое произошло более тысячи лет назад, продолжает волновать умы многих людей. А имел ли право святой князь решать за свой народ? Что христианство принесло Руси? Об этом и многом другом мы беседуем с Епископом Покровским и Николаевским Пахомием.

— Владыка, каждый, кто учился истории по советским учебникам, помнит, что Крещение Руси объясняли только экономическими и политическими причинами…

— Да, порой говорят, что для Руси христианство было чуждым, что оно появилось росчерком пера одного правителя. Но это не так. На самом деле христианство было к этому времени уже известно на Руси, оно распространялось не только среди иноземных купцов и путешественников, но и среди наших предков. Многие историки свидетельствуют о том, что и в Киеве, и в Новгороде были христианские общины. И среди дружинников князя были христиане, и среди простого народа.

Для святого равноапостольного князя Владимира принятие Крещения было политическим решением, потому что для этого были определенные предпосылки в развитии государства. Но нельзя не принимать во внимание и духовные причины. Князь сам по себе был человеком достаточно горячим, ищущим. Изменение его жизни, отношения к людям после принятия Крещения как раз и свидетельствует о том, что он искренне и глубоко отнесся к своему выбору.

В наши дни часто приходится слышать утверждение, что вера — это глубоко личное дело каждого человека, оно ни в коем случае не должно демонстрироваться, а тем более проявляться на государственном уровне. Это отношение к религии, которое сегодня активно навязывается, появилось достаточно недавно. Если говорить о X–XI веках, на которые пришлось распространение христианства на Руси, ничего подобного не было. Более того, и в древнем мире, и в средневековой Европе, и в имперской России, и во многих современных восточных государствах вера воспринимается как идея общности всего народа.

Дух Святой нисходит на апостолов, собранных вместе в День Пятидесятницы в Сионской горнице. С того времени Церковь — это всегда группа людей, связанных общей верой.

— Но у многих возникает вопрос: какое право имел один человек выбирать веру для всего народа, причем не только для современников, но и для потомков?

— На Руси князь — это не просто политический руководитель, это начальствующий в народе, отец. Народ слушался своего князя не только в вопросах веры, но и во многих других — экономических, политических, хозяйственных. Поэтому, когда князь принимал Крещение, для многих людей последовать его примеру было делом естественным, своего рода послушанием.

Это сегодня права отдельной личности возведены в ранг абсолютной догмы. Явление XX века — развитие крайнего индивидуализма, когда между собой и государством я всегда выбираю себя. В те времена так к этому не относились. Посмотрите на пример просвещенной Европы и вспомните лозунг в борьбе протестантизма с католичеством: «Чья власть, того и вера». Мы видим, что любимый либеральными кругами опыт Европы не был более демократичен, чем на Руси во времена святого равноапостольного князя Владимира.

Нужно прекрасно понимать, что князь Владимир задумывался не только о духовном, но и государственном развитии своей страны, о культурной пользе для народа. Он понимал, что христианское государство означает могущество, развитие, вхождение в семью просвещенных европейских народов. Потому что христианство, проповедуемое по разным уголкам мира, с собой приносило книжность, ученость, нравственную революцию. Это был исторический путь, уготованный России Богом. У нас просто не было другого выбора. Принятие христианства открывало дорогу в большую культуру, в большую историю.

— Сегодня нередко можно встретить людей, которые восхищаются славянским язычеством, причем не столько его философией, сколько эстетикой. В нем они видят самобытность русского народа в противовес христианству, принесенному греками.

— Меня всегда поражает современное умонастроение просвещенных кругов. С одной стороны, они ратуют за серьезный культурологический подход, за научность. И когда сталкиваются с проявлением религиозных чувств человека, говорят о том, что это темное невежество. Но когда речь заходит о темнейшем, дремучем язычестве — это наша история, свобода.

Надо прекрасно понимать, что христианство не только на Русь, но и в другие европейские государства приносило основу государственности, основу культуры. Причем само христианство по сути своей не может быть государственной религией. Потому что государство предполагает некий механизм принуждения, а христианство дарует свободу человеку. Но со временем во многих странах христианство стало государствообразующим, можно даже сказать идеологией.

— Часто говорят о том, что христианство стало культурообразующей религией. Можете ли Вы привести конкретные примеры этого влияния?

— А что в нашей культуре есть не от христианства? Что такое русская литература? Это явление, которое сложилось на протяжении XVIII–XIX столетий в том виде, в котором знает ее весь мир. Почему оно стало возможным? Потому, что на протяжении семи-восьми столетий перед этим русская книжность, вообще грамотность основывалась только на христианском просвещении.

Русская живопись развилась, конечно, под влиянием европейской живописи, но огромное воздействие оказала на нее церковная живопись. Так же и русская архитектура, музыка. Трагедия европейского, в том числе русского общества как раз и заключается в том, что мы все время стесняемся собственного христианства, пытаемся спрятаться за общими фразами. А это разрушает нашу идентичность. Что можно предложить взамен процессу, который, нравится то или нет, шел на протяжении тысячи лет? Наш народ все это уже проходил. Мы уже проявили такую недальновидность в начале XX века, когда, увлекшись идеями большевизма, немецкой философии, сотворили жуткую трагедию. Может, пора извлечь уроки?

— Но случилось то, что случилось: христианская традиция нарушена, несколько поколений выросло вне ее. Почему мы должны возвращаться к ней? Может, стоит идти дальше? Ведь и европейские государства сейчас христианскими не назовешь.

— А что, в современных европейских государствах сильно заметно развитие? И вообще, о каком развитии мы говорим? Посмотрите на эпоху Возрождения — какой сгусток энергии, напитанной христианскими соками! Где мы можем увидеть что-то подобное сегодня? Все в этом мире без воздействия разумной силы, без источника энергии стремится к разрушению. Каким бы красивым и мощным ни было дерево, если ему корень перерубить, оно не то что развиваться не будет, оно просто засохнет.

— С другой стороны, сегодня принято говорить о духовном возрождении, о возвращении к отечественным традициям, истокам. Под этим понимают все что угодно, включая обучение русским народным танцам. Так все-таки, каким оно должно быть — это духовное возрождение?

— Это очень сложный вопрос, на него однозначно не ответишь. На мой взгляд, любое национальное развитие возможно только тогда, когда общество возвращается не просто к абстрактным корням, а к живому источнику. А религия в любом обществе и есть этот источник, вера формирует мировоззрение, принципы сосуществования с другими народами.

Беда в том, что нам внушают, что можно вернуться к неким корням, но убрать религиозную составляющую из жизни. На мой взгляд, это в принципе невозможно. Конечно, не все наши предки были по-настоящему идейными христианами, далеко не все становились святыми. Но народная жизнь всегда зиждется на определенных базовых ценностях, которые восходят к Абсолюту. Философское учение, философское отношение к жизни человека вообще ни к чему не обязывает. А религия предполагает систему действий, поступков, ведь вера без дел мертва (Иак. 2, 26).

— Тысячелетие Крещения Руси стало неким рубежом, после которого началось освобождение Церкви от государственного гнета. Прошло четверть века. Что изменилось в Церкви за это время?

— Мне немного сложно об этом судить, потому что я не в полной мере застал то время, когда Церковь находилась под гнетом государственной власти, репрессивного механизма. Тут лучше поговорить с людьми, которые на себе испытали трудности той эпохи. Хотя мне кажется, что каждому периоду свои испытания, свои радости и скорби.

Мы должны хорошо понимать, что Церковь в принципе вне времени, вне политических конструкций, она надмирна. И хотя Церковь живет в разные времена — периоды гонений, притеснений, благоденствия, — ее предназначение остается одним и тем же: дать образ Неба здесь, на земле, дать возможность найти это Небо, спастись. Для каждого времени, для каждого народа свои способы этого спасения — через мученичество, терпение страданий, через созидание.

Сегодня Церковь получила реальную свободу, которую она никогда не имела за всю историю, по крайней мере, в России. Но Церковь земная, воинствующая, даже когда становится заложницей системы, не порабощается, Христос оставляет за человеком свободу и право выбора. Святые возможны в разные времена — и преподобные, и мученики, новомученики.

Не стоит все время что-то с чем-то сравнивать. Христианство дает человеку возможность освободиться от зависимости, от собственных страстей, от предрассудков. Нам надо перестать ждать, что когда-то настанет время, когда станет легче, когда здесь, на земле, настанет век всеобщего благоденствия. Нужно просто научиться жить сегодняшним днем и понимать, что на самом-то деле спасение наше израбатывается именно сегодня. Церковь здесь, в этом мире — это форма земной жизни христиан. А цель наша — там, в жизни вечной.

Беседовала Марина Шмелева