Вопрос Архиерею. Новые ответы
Как правильно понимать смысл фразы: «Что Бог ни делает — все к лучшему»? Почему человек чувствует себя в Церкви одиноким? Что делать, если забыли имя, данное при Крещении?.. На вопросы посетителей портала «Православие и современность» отвечает Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин.
Как правильно истолковать смысл довольно распространенной в быту фразы: «Что Бог ни делает — все к лучшему»? Не является ли это просто лукавством или самообманом? К примеру: вижу, что моя дочь не совсем правильно ведет себя со своим мужем, пытаюсь ей объяснить, что если она не изменит свое поведение, то это может привести к разрушению ее семьи. К сожалению, она меня не слышит и на все мои доводы отвечает: «Пусть разводится, значит, так Богу угодно, что Бог ни делает — все к лучшему!». Но будет ли это действительно воля Божия? Помогите найти правильное толкование этого изречения. Георгий
Уважаемый Георгий! В данном случае Вы правы. К сожалению, даже самую хорошую мысль, любое умное изречение можно довести до абсурда.
Действительно, относительно каждого из нас есть воля Божия. Но у людей есть качество, которое отличает их от животного мира: это качество — свобода. Бог показывает нам лучший и кратчайший путь ко спасению. Он поставляет нас в такие условия, в которых мы можем этим путем идти наименее болезненно и наиболее результативно. Но от нас зависит: соглашаемся ли мы с этими условиями, принимаем ли помощь Божию. Условно говоря, протягиваем ли мы свою руку навстречу руке Божией, всегда протянутой к нам, или нет. И если мы принимаем Его помощь, если ведем себя так, как от нас этого требует Бог, как Он учит нас в Своем святом Евангелии,— тогда мы действительно живем по воле Божией. Если же мы живем по собственной воле, не считаясь с Евангелием, с заповедями, тогда Господь просто отходит в сторону и попускает происходить тому, что происходит закономерно из-за нашего поведения, наших поступков. Допустим, мы не любим какого-то человека, ведем себя по отношению к нему вызывающе, обижаем его, не прощаем того, что можно и нужно было бы простить. То есть ведем себя не по-христиански, не так, как нам заповедано Христом. И естественно, что в ответ получаем то же самое. Например, в случае семейных неурядиц вторая половина, в конце концов, однажды разворачивается спиной и уходит…
Знаете, что является одной из самых тяжелых составляющих служения священника? Когда приходят люди и просят: «Помогите!» — а помочь им невозможно, потому что они своими руками на протяжении многих лет разрушали все, что только можно разрушить в отношениях с близкими. Уничтожали там, где нужно созидать, ломали там, где нужно строить. И когда все окончательно сломано, когда остались одни руины, они приходят в храм и говорят: «Батюшка, я хотела (или хотел) хорошего. Но люди вокруг такие злые…». И ты понимаешь, что невозможно даже убедить этого человека признать свои ошибки. Как правило, он уверен, что во всем и всегда был прав.
А дело в том, что евангельские заповеди — это не только благопожелания. Если говорить мирским языком, это «инструкция»: как человеку жить на земле, чтобы оставаться человеком. Любой механизм, которым мы пользуемся в повседневной жизни, имеет инструкцию, и ее надо читать не тогда, когда мы его сломали, а перед тем, как начать им пользоваться.
Поэтому здесь ни в коем случае нельзя говорить: «Все, что Бог ни делает, к лучшему». При чем тут Бог, если ты сам все разрушил? Если сам сделал жизнь своих близких адом? Бог не сотворил никакого зла, наоборот, дал тебе всё: разум, возможность найти свой путь. На твоем пути встретился человек, который создал с тобой семью. Но ты ничего не делаешь, чтобы ее сберечь… Конечно, виноваты обычно обе стороны, потому что, как правило, «инструкцию» не читает ни та, ни другая сторона.
Поэтому, конечно же, в подобных случаях, когда человек сам разрушает отношения в семье, говорить о том, что это делает Бог, совершенно неправильно, даже на грани кощунства. Бог никакого зла не сотворил и не творит. Все зло в нашей жизни проистекает только от испорченной человеческой воли.
Владыка, хотелось бы понять, почему у нас в Православной Церкви человек чувствует себя таким одиноким? Приведу пример. Моя знакомая оказалась в очень тяжелой ситуации: у нее погиб сын, и почти сразу после этого выяснилось, что у мужа смертельный диагноз. И вот, она по какому-то объявлению пришла на «встречу с Иисусом», то есть к баптистам. Эти баптисты сразу окружили ее любовью и заботой, помогали ей ухаживать за мужем, дежурили вместе с нею ночами, помогли похоронить... Но дело даже не в практической помощи, а в том, что она не чувствует себя одинокой: она член большой и дружной семьи, она постоянно востребована — теперь уже сама помогает другим, молится, верит и благодарит Бога, что он привел ее к «братьям и сестрам». А что было бы, приди она в тогдашнем своем состоянии в православный храм? Кто обратил бы на нее внимание? Наша постановка дела вообще не предполагает общения: мы пришли, отстояли службу и ушли. У батюшки масса дел, его ждут в десяти местах, и ему тоже некогда общаться... Я знаю хороших, внимательных священников: но дело не в них, дело в установке: человек с его бедами, болями, проблемами у нас оказывается на последнем месте. А у баптистов на первом, потому что у них община. Владыка, какой Вы видите выход из положения? Я не спорю, что-то и мы, миряне, должны делать, но что и как? Нина
Уважаемая Нина! Думаю, что такая проблема действительно есть. Мы достаточно давно говорим о том, как нам не хватает общинной жизни. То, что сделали в данном случае баптисты, конечно, ничего кроме похвалы не заслуживает. Когда видишь человека, у которого горе, проблемы и он нуждается в помощи, первым движением любого христианина должно быть движение навстречу, желание помочь, поддержать и материально, и практически. И я не скажу, что в наших храмах этого не встречается в принципе. Есть очень хорошие приходы, где люди знают друг друга, помогают друг другу. У нас есть и общество милосердия, и множество других форм взаимопомощи, сотрудничества, поддержки прихожан. Баптистам в каком-то смысле легче: у них небольшие общины, где все на виду, которые ощущают себя в «чужом» окружении и потому становятся более сплоченными. Примерно так же, как у нас эмигрантские приходы в Европе. Мы же чувствуем себя дома и относимся к Церкви несколько утилитарно: вот, я пришел в храм и получил то, что я считаю нужным,— кто-то помолился, свечку поставил, кто-то поисповедовался, причастился… Поэтому, к сожалению, некий индивидуализм у нас в Церкви не изжит. Оправдания, что приходская жизнь была разрушена в советский период, уже почти не работают.
Эта проблема, которую мы должны решать. Один из способов ее решения — это увеличение количества приходов. Дело в том, что когда в миллионном городе пять, десять, двадцать храмов, как это было у нас еще недавно, то, конечно же, говорить о каком-то персональном общении очень трудно, почти невозможно. Потому что через эти храмы проходит очень большое количество людей, и они постоянно меняются.
Именно поэтому мы строим храмы. Иногда нас упрекают: зачем в Саратове столько храмов построили? Почему так много? Вот было два храма, и ничего, как-то жили… Да, тем, кто приходит в церковь раза два в году — на Пасху, освятить куличи, и набрать воды на Крещение — действительно, наверное, несложно приехать с окраины в центр города, постоять в очереди. Больше человеку храм не нужен, и он искренне убежден, что и другим он тоже не нужен. Я часто посещаю наши новые храмы, внимательно наблюдаю за развитием в них церковной жизни. И вижу, что там возникают небольшие приходы (человек 50–100), и люди уже знают друг друга. Вот так постепенно мы приходим к нормальному состоянию, когда складывается приходская община.
Конечно, здесь очень многое зависит от священника. Большинство наших священников молоды. Молодость — это хорошее качество, потому что молодой человек более работоспособен. Но есть один недостаток: молодость не имеет опыта и не ценит каких-то вещей, которые необходимы людям зрелого возраста. Мы стараемся учить молодых батюшек, объяснять, требовать… Но пока мы находимся в процессе становления общинной жизни, и, действительно, протестанты в этом отношении служат нам укором и уроком.
Мы имеем великое сокровище — православную догматику, богослужение, таинства, в которых человек сущностно соединяется с Богом. Этого не имеют никакие протестанты, сектанты — никто. Но мы зачастую не имеем того доброго, что имеют они: это знание Священного Писания и крепкие общины. Будем стараться это доброе приобретать. И от мирян, от каждого прихожанина здесь зависит очень многое.
Мы с мужем венчаны, у нас крепкая и дружная семья. Моего мужа зовут Станислав. Перед венчанием отец мужа сказал нам, что его крестили под другим именем — Святослав. Прошли годы. Я молилась за Святослава. И вдруг отец говорит, что он ошибся, и имя вроде бы Владислав. Что делать? Как узнать имя? Крестили в Троицком соборе в 1990-е годы. Будет ли наше венчание считаться совершенным? Спасибо. Екатерина
Уважаемая Екатерина! Конечно же, Ваше венчание считается совершенным. Ведь Бог — не машина, которая выдает неверный результат, если в нее ввести неправильные данные. Бог — Личность. Он видит, знает душу и сердце каждого человека, который обращается к Нему. Поэтому бояться не надо.
А что касается имени, думаю, что Вашему супругу нужно прийти в храм и попросить, чтобы священник совершил над ним чин наречения имени. Обычно он совершается перед Крещением. Лучше взять то имя, с которым вы венчались, с которым супруг участвовал в таинстве. Хотя это больше психологический момент: чтобы дальше человек спокойно жил с этим христианским именем, и Вы не волновались.
15 марта 2019 г.
