Святой священномученик Александр, архиепископ Пугачевский

Память 1 (14) января.

Священномученик Александр (в миру Александр Иванович Трапицын) родился 29 августа 1862 года. Он был сыном диакона Иоанна Трапицына и его супруги Клавдии из села Волмы Вятского уезда Вятской губернии.

Село было расположено "в долине, покрытой перелесками, при небольшой речке Волме... Главным занятием крестьян было здесь земледелие, но вследствие малоземелья и плохой почвы многие ходили на заработки... ремеслами же почти никто не занимался". У родителей было восемь сыновей, трое из них стали священниками и один епископом.

Первоначальное образование Александр получил в Вятском духовном училище, среднее — в Вятской семинарии. По окончании в 1884 году курса семинарии он, как один из лучших воспитанников, был послан в Казанскую Духовную академию, где обучался на казенный счет. Окончив академию в 1888 году со степенью кандидата богословия, Александр Иванович был назначен на должность надзирателя в Вятское духовное училище. В этом же году он женился и 26 февраля 1889 года был рукоположен в сан священника к Всехсвятской церкви Вятки и назначен преподавателем Закона Божия и церковной истории в епархиальное женское училище. Кроме того, он состоял членом комитета школы приготовления псаломщиков, цензором проповедей и сочинений религиозно-нравственного содержания и депутатом от духовного ведомства на собраниях Вятской Городской Думы.

В 1891 году в России разразился голод. Как и многие пастыри, отец Александр откликнулся на бедствие народа, призывая людей состоятельных помочь тем, кто попал в беду и лишился средств к пропитанию. Во время богослужения в кафедральном соборе он сказал:

"Вот и ныне, слушатели христиане, постигло наше Отечество тяжелое бедствие. Божиим попущением многие местности нашего Отечества, в том числе и Вятский край, бывшие прежде хлебородными, пострадали от неурожая хлеба, и население империи уже начинает испытывать недостаток в средствах пропитания. Это бедствие — крест Божий, ниспосланный нам во вразумление и наказание наше за грехи. Мы уже слишком далеко уклонились от того образа жития, какой начертывает нам слово Божие. Забвение Бога, неверие, погоня за наживой, благами и удовольствиями мира сего, самолюбие, своекорыстие — обычные наши страсти и пороки, низводящие нас на степень человека-язычника. Ниспосланный нам свыше крест и является спасительным врачевством против наших душевных недугов. Он побуждает нас глубже проникнуть в наше душевное состояние, раскрыть пред нашим сознанием наши духовные язвы, приложить старание об их уврачевании и об умилостивлении прогневанной нашими прегрешениями правды Божией добрыми и богоугодными делами...

Совершите, братие, святое дело сострадания бедствующим братьям: помогите им в тяжелой нужде. Не отклоняйте руки, простираемой к вам за подаянием, слагайте лепты свои в обносимые пред вами кружки, посылайте ваши жертвы в учрежденные для сбора их комитеты, чем кто может: кто имеет деньги, да уделит от них по усердию, у кого есть одежды, да подаст из одежды, а у кого есть пища, такожде да творит".

В марте 1892 года у отца Александра родился сын, а в июле того же года он овдовел. После смерти супруги путь молодого священника стал определяться как монашеский; он встал на стезю сугубого церковного служения. В 1893 году он был назначен законоучителем Вятского Александровского училища, а в 1896 году определен в состав Епархиального Училищного Совета. В следующем году его избрали членом Совета епархиального женского училища, а затем назначили инспектором Вятской Духовной семинарии.

26 февраля 1900 года Преосвященным Алексием (Опоцким), епископом Вятским и Слободским, иерей Александр в крестовой церкви был пострижен в монашество. По этому случаю были отменены занятия в трех старших классах семинарии, а семинаристы отпущены в церковь для присутствия на постриге. Для Вятской семинарии это было событие выдающееся — за последние десять лет это был всего лишь второй случай пострижения в монашество. Постриг произвел на всех присутствующих, и особенно на семинарскую молодежь, огромное впечатление, оживив представление об иночестве как о сугубом христианском подвиге и память об обетах, которые дает человек при крещении; это событие заставило многих задуматься о смысле христианской жизни. Новопостриженному было оставлено прежнее имя — Александр.

Вскоре иеромонах Александр был назначен исполняющим должность ректора Вятской семинарии и награжден наперсным крестом.

В том же году Святейший Синод провел ревизию Калужской Духовной семинарии. Было обнаружено много недостатков в управлении епархией и семинарией, которые привели к беспорядкам среди учащихся и неподчинению их начальству. В результате ревизии ректора, около сорока лет пробывшего в этой должности, уволили за штат и учащимся поставили на вид дурное поведение — строгих мер к ним не применяли, дав время исправиться.

В следующем году указом Святейшего Синода отец Александр был назначен ректором Калужской семинарии и возведен в сан архимандрита. 12 декабря 1904 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры в Санкт-Петербурге он был хиротонисан во епископа Муромского, викария Владимирской епархии. Вручая ему архиерейский жезл, Преосвященный Никон (Софийский) сказал: "...Нахожу излишним подробно разъяснять тебе — уже давно состоящему в священном сане, проходившему священническое служение и приготовлявшему к нему юношество — высоту и вместе трудность архиерейского служения во все времена, особенно же в настоящее время, когда требуют свободы совести в деле религии для всех без исключения, даже для необлагодатствованных и непросвещенных светом учения Христова язычников, при этом людей неграмотных и совершенно умственно темных; когда люди ищут свободы от всякого закона: человеческого и Божеского; когда никто не признает для себя авторитетов и всякий желает сам для себя быть образцом; когда даже ученики хотят указывать, чему должны их учить, и воспитывающиеся желают по своему вкусу избирать себе воспитателей".

В кратком ответном слове епископ Александр сказал: "Измлада наученный во всех затруднительных путях своей жизни возлагать упование на помощь Божию, я и ныне, в сей знаменательный для меня день и час жизни, нахожу для себя ободрение против страха перед своими немощами в вере и надежде на всесильную благодать Божию".

В 1905 году Преосвященный Александр был назначен на должность председателя Владимирского епархиального училищного совета. Учитывая новые явления и веяния в общественной жизни, епархиальные власти старались держать пастырей в курсе происходящих событий. С этой целью под председательством епископа Никона или епископа Александра устраивались собрания, на которых читали сообщения о последних событиях общественной жизни. Преосвященный Александр был известным духовным писателем. Его перу принадлежат следующие работы: "Апология Саровского торжества 19 июля"; "Под пером светского писателя-рационалиста" (СПб., 1903); "Догмат и этика" (СПб., 1903); "Назидательное значение благодатной личности преп. Серафима Саровского для нашего времени" (СПб., 1905); "Странные сетования гр. Л. Толстого в заграничной печати по поводу русско-японской войны" (СПб., 1905).

В 1907 году Преосвященный Александр был назначен епископом Юрьевским, первым викарием Владимирской епархии, а в 1912 году получил назначение на Вологодскую кафедру. Свое служение в Вологодской епархии Владыка начал с объезда монастырей и приходов, останавливаясь во многих приходах и почти каждый день совершая богослужения.

Деятельно участвуя во всех религиозных мероприятиях епархии, Владыка видел, что у современных христиан угасает ревность к духовной жизни, вера становится теплохладной, от этого расстраивается жизнь приходов; в селах храмы еще имеют постоянных прихожан, а в городских приходах их почти нет. Благотворительность хотя и не оставлена вовсе и даже несколько возродилась с началом Первой мировой войны, но и в ее делах, как и в делах прихода, деятельно участвует лишь небольшая часть прихожан. "Созвать приходское собрание, — писал Владыка, обращаясь к вологодской пастве, — для разрешения возникающих вопросов по благотворительной деятельности в приходе и даже для ознакомления с тем, как употребляются собранные на помощь бедным средства, чрезвычайно трудно. Горький опыт всех городских приходов свидетельствует, что в таких собраниях участвует едва одна десятая часть прихожан, имеющих право голоса, а остальные девять десятых остаются безучастными к общему делу. Не так было в старину. Прежде любили свои храмы. Чем иначе объясните вы само обилие храмов в нашем городе? Населения было несравненно меньше, приходы были малочисленнее, а между тем — смотрите, какие величественные храмы созидались и богато украшались. Поддержать созданное нашими благочестивыми предками церковное благолепие мы едва в состоянии". Вызывало беспокойство архипастыря и отсутствие духовной связи между членами приходской общины, которые зачастую оказывались едва знакомы друг с другом.

Епископ Александр созвал пастырей Вологды для совещания по поводу приходской реформы и выработки специального обращения к православному населению города. В обращении каждого верующего призывали определиться, какой храм он считает своим приходским — по рождению ли в этом приходе, по месту ли жительства или по духовной связи с пастырем,- дабы как-то упорядочить духовную жизнь в Вологде.

В 1917 году в Москве открылся Поместный Собор Русской Православной Церкви, и Владыка принял деятельное участие как в общих заседаниях Собора, так и в работе отделов — по церковной дисциплине, по церковному суду, по монастырям и монашеству, по правовому и имущественному положению духовенства, по благоустройству прихода.

После октябрьского переворота началось гонение на Церковь. В 1919 году по распоряжению властей специально созданная комиссия вскрыла раку с мощами преподобного Феодосия Тотемского. Это вызвало бурю протестов православных жителей города, и епископ направил председателю Вологодского губернского исполкома письмо, в котором писал: "Управление Тотемского Спасо-Суморина монастыря... донесло мне нижеследующее: сего 4 (17) апреля по окончании Божественной литургии явилась в храм комиссия с участием четырех врачей для освидетельствования святых мощей преподобного Феодосия и тотчас же приступила к внешнему осмотру раки и гроба со святыми мощами...

По приказанию членов комиссии все одежды, покрывавшие святые мощи, были с оных сняты и удалены, после чего секретарем Божковым и врачами были тщательно освидетельствованы все члены святых мощей. А затем приказано было поставить гроб со святыми мощами в наклонном положении, дабы часть гроба с помещающеюся в оном главою преподобного была приподнята, и в таком виде с преподобного было произведено два фотографических снимка. Засим вставали на стол члены комиссии и, взявши в руки обнаженные святые мощи, также и главу, показывали их народу, в значительном количестве наполнявшему храм. А после этого предложено было проходить мимо стола, на котором положены были святые мощи, всем желающим, касаться святых мощей, брать их в свои руки. Со святых мощей, вынутых из гроба и держимых в руках, также с главы и рук был произведен еще фотографический снимок.

После этого комиссия вынесла постановление, чтобы святые мощи были оставлены обнаженными и положены были на верхней крышке кипарисного гроба, помещающегося в раке, а сверху были покрыты стеклянным футляром, взятым с плащаницы, что и было приведено в исполнение. Поверх футляра были положены печати...

Сообщая о вышеизложенном, прошу срочного распоряжения Вашего о немедленном прекращении описанного необычайно кощунственного положения останков преподобного Феодосия Тотемского, которое может вызвать великое смущение среди православного населения..."

Власти отказались удовлетворить просьбу епископа и вместо ответа поместили в газетах циничную статью председателя губернского исполкома. Желая объяснить суть церковной позиции, Владыка направил ему второе письмо, в котором писал:

"Наша Православная Церковь никогда не смотрела на мощи святых угодников Божиих как на непременно и совершенно целые нетленные тела, ибо это было бы не согласно со словом Божиим, по которому только один Богочеловек наш Иисус Христос не увидел тления... все же люди, в силу определения Божия "земля еси, и в землю отыдеши", должны подвергаться и подвергаются тлению...

Но есть "люди, имеющие ревность Божию не по разуму, которые утверждают, будто мощи святых непременно суть совершенно нетленные, то есть совершенно целые, нисколько не разрушенные и не поврежденные тела". Мнение этих людей, как одностороннее и неправильное, и приносит много вреда Церкви. Церковь же под мощами разумеет вообще останки святых в виде ли более или менее целых тел (костей с плотью) или в виде одних костей без тела.

Такое понимание Церкви явствует уже из самого названия останков святых "мощами". По филологическому исследованию профессора Голубинского, слово "мощи" главным и собственным образом означает не целое тело, а части тела: древнеславянское "моща" в единственном числе значит остаток, множественное "мощи" — остатки...

Еще более в указанном понимании Церковью мощей как останков, больших или меньших, от тел святых или как только одних костей их, убеждают исторические свидетельства Церкви Греческой и Русской. Приведем некоторые из них. Так, блаженный Иероним в сочинении против Вигилянция, жившего во второй половине IV века, говорит о мощах апостолов Петра и Павла как о костях... Мощи апостолов Андрея, Луки и Тимофея, перенесенные в Константинополь в 356-357 годах, были кости, ибо хранились в небольших ящиках, которые патриарх в торжественных процессиях, ездив в колеснице, держал у себя на коленях. Мощи ветхозаветного патриарха Иосифа и Захарии, отца Предтечи, перенесенные в Константинополь в 415 году, были кости, ибо помещались в малых ящиках. Святой Иоанн Златоуст в своих речах о мощах святых многократно называет их костями... или же костями, которые сопровождает прах... от разложившихся тел. Так, в слове похвальном в день святых мучениц дев Вероники и Просдоки и матери их Домнины (память 4 октября) говорит: "Могут и гробы мучеников иметь великую силу, как и кости мучеников имеют великую мощь..." В слове на день мучеников говорит: "Побудь у могилы мучеников, обойми гроб, пригвоздись к раке: не только кости мучеников, но и могилы и раки их великое источают благословение".

...Подобно Греческой Церкви, и в нашей Русской Церкви под мощами святых всегда разумелись останки от тел святых угодников, большие или меньшие, или, что чаще всего, только одни кости... Чествуя останки святых, христиане почитают чрез них присущую им чудодейственную силу, или благодать Божию. Они не "творят из них кумира", не воздают им Божеского поклонения, а чествуют их только как земные посредства, орудия благодати и силы Божией, отнеся всю честь к Самому Господу Богу, Владыке святых, избравшему их останки для прославления чрез них Своего могущества и силы. Отвергать такое чествование значило бы отвергать то, что прославляется Самим Богом к нашему почитанию..."

Но и на это письмо был получен отрицательный ответ. На Вознесение Господне в монастырь собралось множество богомольцев из дальних и ближних мест. Во все предыдущие годы в этот день мощи преподобного Феодосия переносились из зимнего храма в летний. После окончания ранней литургии народ обратился к настоятелю Спасо-Суморина монастыря игумену Кириллу (Ильинскому) с просьбой положить святые мощи в гроб. Настоятель ответил, что на это нужно разрешение властей. Люди двинулись в исполком, но им было категорически отказано в просимом.

После окончания поздней литургии народ, занимавший всю площадь перед собором, стал снова требовать, чтобы святые мощи были положены в гроб, а затем люди сами сорвали печати с футляра. Игумен Кирилл переложил мощи, и "в сослужении братии и городского духовенства с молебным пением Спасителю, Божией Матери и преподобному Феодосию святые мощи были обнесены вокруг храмов обители и внесены в летний храм".

Сразу же после окончания вечерни власти арестовали и заключили в тюрьму настоятеля, казначея, духовника, благочинного, двух иеродиаконов и двух монахов. В обители остались иеродиакон, два монаха и послушники, так что богослужения прекратились.

В июне того же года гроб с мощами преподобного Феодосия был снова вскрыт властями, а мощи помещены под стеклянный футляр и опечатаны. Опасаясь волнений среди населения, уездные власти обратились к губернским властям с просьбой, чтобы те разрешили увезти мощи в Вологодский музей, а монастырь ликвидировать. Разрешение было получено, и сентябрьской ночью святыня была тайно перевезена в Вологду; обитель закрыли. Тысячи верующих Вологды и окрестностей направили ходатайства к властям о возвращении мощей в храм. В одном из них писали: "Мы... знаем, что такое мощи. Мы почитали и почитаем их как останки дорогого для нас угодника Божия, который в своей земной жизни исполнением заповедей христианского учения, добрыми делами, смиренным поучительным житием, праведною кончиною и молитвенной помощью при жизни и по смерти утешал и утешает сердца верующих..." Но несмотря на обращения епископа и верующих, мощи преподобного Феодосия не были возвращены.

В 1923 году власти арестовали Владыку Александра. Он был обвинен "в связи с монашеством и агитации" и осужден на шесть месяцев принудительных работ в концлагере. По возвращении из заключения Владыка получил назначение в Симбирск, а затем на Симферопольскую и Крымскую кафедру. В 1928 году он был возведен в сан архиепископа и назначен на Самарскую кафедру.

В начале тридцатых годов в Самарской области закрыли многие храмы и произвели массовые аресты среди духовенства. Видя, что могут арестовать всех священнослужителей и некому будет совершать таинства, Владыка стал рукополагать священников из среды благочестивых мирян. Некоторым из них он советовал устроить у себя в доме церковь, заранее собрав для этой цели иконы.

В епархии среди духовенства возникло разномыслие относительно «Декларации» митрополита Сергия, но архиепископ Александр не стал спорить с инакомыслящими и прибегать к дисциплинарным мерам. Благодаря его огромному авторитету, все священники остались в его подчинении, и в епархии удалось избежать смятения.

В своей жизни архиепископ Александр был прост, скромен и милосерден. Часто раздавал свои вещи неимущим священникам, вернувшимся из заключения. Помогал семьям репрессированных, духовно укрепляя их. Был строгим постником и, поучая духовных чад, говорил: "Что от плоти убавишь — то душе прибавишь". Спал не более 6 часов в сутки, свободное время посвящал молитве и чтению Святого Евангелия. При всем этом он не унывал и не падал духом, а призывал своих духовных чад к усилению молитв к Пресвятой Богородице как хранительнице Русской Земли и особо подчеркивал, что только ее молитвами и заступничеством живет вера православная среди людей. Строго запрещал православным посещать обновленческие храмы под угрозой отлучения, и сам отказывался идти с ними на любые контакты.

Летом 1933 года против архиепископа Александра было возбуждено дело. Ему шел семьдесят первый год, и на время проведения следствия ОГПУ оставило его на свободе, взяв подписку о невыезде. Власти обвинили Высокопреосвященного Александра в том, что он являлся "руководителем контрреволюционной группы церковников... Неоднократно руководил нелегальными сборищами в своем доме... на которых давал антисоветские установки. Вел проповедническую работу в антисоветском духе, обрабатывал религиозных фанатиков для принятия ими сана попов. Вел антисоветскую агитацию среди крестьян, приезжавших к нему из деревни для подыскания попов".

В начале августа следователь допросил архиепископа. Отвечая на вопросы, Владыка сказал, что в последнее время действительно часто рукополагал в священный сан, но антисоветских разговоров не вел. Проповеди в храме действительно произносил, но только духовно-нравственного содержания. "Слов "сделал бы что-нибудь, да стар стал" не говорил... что "в колхозе крестьяне мрут с голода" не говорил..."

В октябре Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архиепископа Александра к трем годам ссылки на Урал, в Екатеринбургскую область. В начале 1935 года Владыка Александр был досрочно освобожден. Однако поскольку на Самарскую кафедру уже был назначен Преосвященный епископ Петр (Руднев; †1938), архиепископ Александр не мог вернуться к управлению своей епархией. Поэтому 5 февраля 1935 года он получил назначение на Пугачевскую викарную кафедру Саратовской епархии. Выбор кафедры объяснялся тем, что Пугачев (до революции Николаевск) ранее входил в Самарскую епархию и в нем находилась кафедра викарных епископов. Однако открытое церковное служение архиепископа Александра продолжалось недолго — 3 июля 1935 года его сменил на Пугачевской кафедре епископ Стефан (Виноградов; † не ранее 1936). Будущий священномученик, официально почисленный на покой, переехал в 1936 году в Самару, где с благословения правящего архиерея, архиепископа Иринея (Шульмина; †1938), служил в Петропавловском храме.

В Самаре вместе с проживавшим в городе архимандритом Палладием (Воробьевым) и несколькими священниками и мирянами Владыка создал тайную семинарию — "институт научного тайного духовенства", где подготавливались кадры из интеллигенции для священства.

В 1937 году гонения на Церковь усилились и в Самаре арестовали почти все духовенство. 29 ноября в НКВД поступил донос на Владыку Александра, и на следующий день он был арестован. Одновременно с ним было арестовано двадцать три священника и двое мирян. Свободных мест в следственной тюрьме не было, и подследственных содержали в бараках исправительно-трудовой колонии.

Владыку обвинили в том, что он "объединил в Куйбышеве всех безместных попов, главным образом прибывших из ссылок. Этим попам создавал авторитет среди верующих... "страдальцев за веру", что использовалось для антисоветской повстанческой и контрреволюционной фашистской агитации. Сам лично вел погромно-повстанческую агитацию..."

Ни Владыка Александр, ни вернувшиеся из ссылок и концлагерей священники, арестованные вместе с ним, не признали себя виновными и отвергли все обвинения. 21 декабря 1937 года Тройка НКВД приговорила их к расстрелу.

Архиепископ Александр (Трапицын), священники Иоанн Сульдин, Иоанн Смирнов, Александр Органов, Трофим Мячин, Александр Иванов были расстреляны 14 января 1938 года. Из-за массовости казней остальные приговоренные к расстрелу священники попали в следующую группу. Священников Вячеслава Инфантова, Василия Витевского и Иакова Алферова расстреляли 8 февраля. Все они были погребены в общей безвестной могиле. В 2000 году они были причислены к лику Новомучеников и исповедников Российских. Память их совершается 14 января по новому стилю.

Поделиться в: