Интерес к священнику — тоска по Богу
— Чувствовали ли Вы, будучи священником, повышенное общественное внимание к себе? Видите ли сегодня, будучи правящим архиереем недавно созданной епархии, это внимание общества к клиру Церкви?
— Конечно, чувствовал — и в храме и вне храма, и в служебной жизни и в повседневной. Священник всегда — объект самого пристального внимания, и в хорошем, и в плохом смысле слова. Прихожане к нему прислушиваются, присматриваются. Делают, как он говорит, или не делают, это другой вопрос, но то, что прислушиваются с интересом, — однозначно. Причем здесь прямая зависимость: насколько глубок человек, насколько богат его духовный опыт и внешний опыт жизни в Церкви, настолько он внимателен к словам священника. Для кого-то его слово, его поступки, его труд становятся примером, и здесь он, конечно, должен быть на высоте своего служения. Но приходится сталкиваться и с человеческой немощью также — когда любое твое слово, любое действие или бездействие вызывает нездоровый интерес, разговоры, пересуды, сплетни…
Но это все о пастве, прихожанах. А если говорить о людях внешних, малоцерковных, то, безусловно, для них священник тоже объект повышенного интереса. В чем это выражается? Прежде всего в том, что на него реагируют, как на «не просто человека». Еще несколько лет назад священник, идущий по улице в духовном платье, вызывал совершенно неординарные чувства у людей: и недоумение, и восторг, и просто удивление, потому что это было необычно. Сегодня такого ажиотажа уже нет — священник в рясе стал обычным явлением на наших улицах. Но, как и раньше, как и всегда, надевая на себя рясу, священник перестает быть просто человеком, он становится представителем Церкви, и по его поступкам, по его словам люди судят о Церкви. А бывает, что и о Боге судят по тому, как себя священник ведет. Поэтому, когда ты находишься где-то на людях, даже просто идешь по улице, ты всегда объект внимания. И очень важно для пастыря всегда об этом помнить.
Наша священническая одежда покроена таким образом, что даже внешне она священника удерживает от каких-то резких движений, от необдуманных шагов и поведения. Покрой рясы или подрясника — своего рода символ того состояния, в котором должен находиться священник, его самодисциплины, постоянной памяти о внимании людей к нему, о его ответственности за производимое впечатление.
— Интерес к персоне священника бывает добрым, позитивным, но бывает ведь и иным: недобрым, подозрительным, уже заранее ищущим чего-то дурного или фальшивого. Значит, и причины интереса полярны?
— Как бы ни относились люди к Церкви и священнику, все равно этот интерес неподделен и неслучаен. Он говорит о том, что у людей в душах, пусть скрыто, но остается различение добра и зла; что люди, пусть подсознательно, но чувствуют, что Церковь — не просто некий институт, придуманный человеком, что она установлена Богом. Отсюда подсознательное желание в священнике, в пастыре видеть даже не просто образец для подражания, а сакральный авторитет. Даже негативная реакция (про клинику я не говорю: есть человеконенавистники, есть христоненавистники, но их не так много) в большинстве случаев связана с тем, что мы не всегда соответствуем тому Образу, которому должны соответствовать. Мы ведь люди, мы заблуждаемся, ошибаемся, падаем. Это вызывает у других людей боль, скорбь, а когда-то и злорадство, и ехидство. Но изначальная причина этому — обманутое ожидание, то есть неудовлетворенное желание видеть в пастыре Божественный пример, которому хотелось бы следовать.
— Вряд ли можно объяснить эту потребность непременно увидеть в священнике нечто дурное, приземлить и даже опошлить образ священника — одной только болью обманутого ожидания. Кстати, это ведь не в последние годы родилось, это было издревле, вспомните все эти сказки, байки и анекдоты про попа.
— С одной стороны, анекдоты про Штирлица или про Василия Ивановича с Петькой — это ведь на самом деле проявление народной любви. С другой стороны, в них действительно присутствует желание опустить возвышенный образ на землю. И еще одна причина этому, как мне представляется, — желание оправдать какие-то собственные немощи. Ведь миссия Церкви, прежде всего, — свидетельствовать о Божественной правде здесь, на земле. Священник в силу своего сана, своего призвания обязан говорить о грехе, о борьбе с ним, о покаянии и долге человека перед Богом. Но насколько он сам этому соответствует? Какие усилия он затрачивает на то, чтобы, по крайней мере, не вводить людей в соблазн? Кто-то старается больше, кто-то меньше, у кого-то не очень получается… А несоответствие становится соблазном — отказаться слушать то, что священник говорит. Человек ведь не любит, когда ему правду о нем говорят, он старается показать себя лучше, чем есть на самом деле. Поэтому через такое высмеивание Церкви, священника люди пытаются оправдывать себя.
Что же касается негативных, даже карикатурных образов — мы ведь много получили в наследство от десятилетий интенсивной богоборческой агитации. Людей, которые могут мыслить здраво и независимо, всегда не очень много. Человек подвержен влиянию среды — с преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися (Пс. 17, 26–27). Один человек, проживший уже долгую жизнь, доброжелательно настроенный к Церкви и даже пытавшийся воцерковляться, говорил мне, что перед ним все время стоит негативный образ попа, который ему внедрили в сознание в школе.
— Но почему у людей, родившихся уже после советской власти, в головах — все те же штампы: «пузатые попы», хитрые, елейные, корыстные?
— Это законы жанра! Человек, работающий в СМИ, знает, что такое пропаганда и что такое провокация. Но мы не должны давать повод ищущим повода, как писал апостол Павел (ср.: 2 Кор. 11, 12). Он ведь не просто так писал, видимо, и в те времена подобные проблемы возникали: и апостолы, и их ученики в сложных ситуациях оказывались. Мы знаем, как пристально смотрят люди на нас, как желают нас подковырнуть, и давайте уж хоть на пустом месте не будем давать повод. Хотя — бывают люди, которые уже просто по определению не могут нас любить, и единственный способ облегчить их мучения от нашего существования — самоликвидироваться.
Русский человек — он ведь вообще максималист, человек крайностей: либо белое, либо черное. У нас середины не бывает. Потому и коммунистическая идея у нас прижилась как нигде больше. Совершенно утопическая идея — и вдруг пустила такие корни, так мощно материализовалась — почему? Потому что мы идеалисты по природе. В Маркса и Ленина верили именно как в Бога. И строили светлое будущее. И таких искренне верующих людей было много.
Оттого и к священству относятся так: «Или у вас тут все свято, или — зачем вы нам нужны?». Но святость Церкви не в достоинствах конкретного священника заключается, а в другом: в присутствии и действии Божием.
— Человек хочет видеть в священнике пример и сакральный авторитет, хочет верить, что священник ведет святую жизнь… Но почему он при этом так часто отказывается верить, что конкретный священник просто порядочный человек и, главное, что он на самом деле искренне верит в Бога?
— Это не только священников касается; часто приходится слышать утверждения, что и большинство прихожан на самом деле вовсе не верит, а в храм ходит — на всякий случай, для галочки, что просто мода сегодня такая… В людях живет желание кому-то верить, но вместе и страх верить, страх доверять. Многие боятся верить близким, себе самим. Для этого было очень много предпосылок, причин, и винить людей в этом, осуждать их, конечно, нельзя; мы действительно живем в непростое время. Но, с другой стороны, каждый человек судит о другом человеке в меру своей собственной испорченности. Когда человек замечает в другом человеке хорошее, доброе, светлое, это означает, что оно в нем самом есть, потому и находит в его душе отражение. А когда человек видит только гадость, только пошлость, только порок, а доброго не видит — это свидетельствует о том, что в его душе дурное есть, а доброго не хватает. Человек развращенный, циничный, не имеющий веры — в людях пытается увидеть именно эти качества: ему кажется, что все такие вокруг.
— Люди, которые не находят в себе сил поверить человеку, они ведь, как правило, и Богу — то есть в Бога — не верят.
— Конечно, ведь именно через отношения с людьми человек находит Бога. Преподобный Антоний говорит, что и спасение, и погибель от ближнего. К Богу приходят через людей. Через доброту, порядочность, открытость, искренность веры того или иного человека мы видим проявление Бога в этом мире. А нехорошие поступки отталкивают людей от Бога, к сожалению, это так. Но чтобы поверить в Бога, нужно научиться верить людям. И не надо бояться быть обманутым. Такое может произойти в жизни. Но если человек все время будет бояться обмана, он и высокого ничего сделать не сможет. Он преодолеть себя не сможет, от земли оторваться.
— Внимание общества к священнику связано ведь еще и с тем, что ему заранее отведено место моралиста или даже судьи…
— Это сложный вопрос. Современное общество не хочет, не готово к тому, чтобы в нем было это место, чтобы оно кому-то принадлежало. Это ведь действительно трудно — чтобы меня кто-то судил. Но ведь священник — он никого и не судит на самом деле. Иоанн Златоуст говорит: ненавижу не грешника, но грех. Сказать о грехе так, чтобы человека не осудить, не обидеть, — это сложно, священник должен иметь большой такт, выдержку. Нужно не только знание, но и внутреннее чувство, чтоб сделать это деликатно, корректно и спокойно. Не у всех это получается.
— Человеку ведь очень трудно признать, что кто-то лучше его самого. А священник, искренне пришедший к Богу и решивший всю жизнь Ему служить, — он, даже при миллионе недостатков и слабостей, все же, получается, лучше.
— Нет, все равно есть люди, которые это признают и которые готовы встать на этот путь — путь духовного роста. Страшное сомнение, боязнь признать, что кто-то в чем-то тебя перерос,— оно сковывает человека в духовной жизни и не дает ему расти. Чему может научиться ученик, который уже заранее уверен, что знает больше учителей? А ведь хороший учитель душу вкладывает в ученика. Он своим примером показывает, что можно любить литературу или физику. Или физкультуру. А чтобы открыть для себя и полюбить духовную жизнь, открыть для себя Бога, нужно сделать первый шаг — не испугаться того, что есть люди, тебя превосходящие. Это, может быть, шаг в бездну. Но, когда ты этот шаг делаешь, ты понимаешь, что в этой бездне есть некая опора, что тебя держит незримая нить, чтобы ты не разбился. И оказывается, что можно по волнам, по морю идти, потому что Христос тебя поддерживает. В этом вера заключается, а если всю жизнь бояться, так и останешься на берегу.
— С недавних пор принято приглашать священника или правящего архиерея на всевозможные мероприятия, даже и не имеющие никакого отношения к вере и Церкви. Непременно надо, чтобы он там был и что-нибудь сказал. Это тоже знак внимания, с одной стороны, но с другой — вызывает иной раз усмешку. Как Вы к этой молодой традиции относитесь?
— Я отношусь к ней нормально. Мне приходится много ездить по селам, по городам и в мероприятиях тоже принимать участие, и я вижу, что у людей есть неподдельный интерес ко всему, что связано с Церковью. Люди — особенно в провинции — хотят и готовы слушать священника. Здесь уже не страх верить проявляется, а желание верить. Даже когда никому не верят, Церкви и священнику хотят верить все равно. Люди хотят видеть в священнике доброго пастыря, который поймет, поможет, одобрит. Поэтому, а не просто потому, что это модно, его и приглашают на мероприятия — на открытие школы, например, или поликлиники. Хотя и подсознательно, но люди понимают, что нет другой возможности изменить жизнь к лучшему, что нужна духовная опора. Для государственного строительства нужна идеология. Православие не может быть идеологией государства. Но опорой общественной, культурной, нравственной жизни оно, безусловно, может и должно быть. Люди ведь ищут пути в собственном духовном развитии, хотят услышать от Церкви слово наставления. Они хотят просто знать, что в жизни есть то великое, неизмеримо высшее, к чему надо стремиться, — Церковь. Отсюда и желание людей видеть священника — везде, где что-то происходит, где собираются люди. Я не могу, конечно, привести никаких статистических данных, которые свидетельствовали бы о том, насколько это полезно, оправданно, но я знаю, что политика малых дел приводит к хорошим результатам. Поговорил священник с учителями, с военнослужащими, с многодетными родителями, увидели люди хорошего пастыря — они будут говорить об этом, обсуждать, у них останется положительное впечатление, которое со временем принесет плод. Нужно принимать участие, нужно откликаться и говорить — искренне, от сердца, без игры и лицемерия, потому что люди искренность и доброту видят, и лицемерие тоже видят всегда. Поэтому на священнике лежит величайшая ответственность. Невозможно не придти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят (Лк. 17, 1).
Беседовала Марина Бирюкова
20 декабря 2013 г.
Поделиться в:
Попразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы. 
Блгв. кн. 
