Проблема воспитания свободы и ответственности: роль личности педагога

Как вы думаете, кому принадлежит следующая фраза? «Наша молодежь любит роскошь, она дурно воспитана, она насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков. Наши нынешние дети стали тиранами, они не встают, когда в комнату входит пожилой человек, перечат своим родителям. Попросту говоря, они очень плохие». Это не цитата современных педагогов или родителей, не реплика на странице современной газеты. Это слова Сократа, которые философ произнес в V веке до Рождества Христова.

Когда мы привычно ругаем подростков или вздыхаем о недостатках в молодежной среде, не нужно забывать, что проблеме непонимания отцов и детей не одна тысяча лет. Одно поколение сменяет другое, кардинально изменился мир вокруг нас, а проблема остается. Мы будто становимся на противоположные стороны баррикад, причем за жизнь успеваем побывать и там, и там. С одной стороны – родители, учителя, с другой – дети, ученики. А между ними – пропасть непонимания, так талантливо описанная в романе Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети».

Отцы ропщут на незрелость, распущенность и безответственность юных, дети – на непонимание и отсталость взрослых. Но для того, чтобы состоялся диалог, произошла настоящая встреча этих двух миров, двух жизненных позиций, над пропастью нужно перекинуть мостик. И мостиком этим может стать настоящая жертвенная любовь и труд учителя. Ведь именно учитель, который по возрасту находится в поколении отцов, большую часть времени проводит с детьми. Он призван донести до них опыт и знания предыдущих поколений. Но в то же время подарить их не абстрактным, а конкретным детям, которые пришли к нему на урок. Это очень ответственная задача – обогатить душевно, не навредив при этом, не обидев и не сбив с пути.

Что же может помешать учителю в столь благородном служении? Если мы обратимся мысленным взором к уже упомянутому роману Тургенева, то увидим, что отцы здесь не могут являться в полной мере учителями для своих детей. Потому что с одной стороны им часто не хватает спокойной уверенности в своей правоте, которую дает опыт и занятость нужным делом. «Позвольте, Павел Петрович, Вы вот уважаете себя и сидите сложа руки; какая ж от этого польза для bien public (общественного блага)?» – говорит Базаров. А детям нужно, очень нужно, чтобы взрослые были достойны уважения. В романе Достоевского «Подросток», который Федор Михайлович задумывал как свою версию «Отцов и детей» Версилов, отец, говорит Аркадию, сыну: «Я давно уже знал, что у нас есть дети, уже с детства оскорбленные неблагообразием отцов своих». И вот это неблагообразие отцов рождает в детях «мстительную жажду благообразия».

А с другой стороны, отцы, как это не парадоксально прозвучит, перестали быть учениками, перестали внутренне расти и развиваться. В то время как авторитет учителя, на мой взгляд, основан на собственном ученичестве.

Если мы обратимся к опыту Православной Церкви, то увидим, что взаимоотношения учителя и ученика очень важны. Это касается отношений монаха со своим старцем и, шире, христианина с духовным наставником. Причем в восточной традиции духовник, старец – это не кабинетный учитель, который излагает ученику лишь сумму теоретических знаний о вере. Это человек, который учит, прежде всего, своей жизнью. Его слова обретают вес лишь в том случае, если они подтверждены опытом. Протоиерей Георгий Бреев – духовник священнослужителей Москвы и многих мирян – сказал в одном интервью: «Я еще в молодости, когда читал жития святых, задумывался: чем их наставления отличались от наставлений обычного приходского священника? Допустим, приходит к опытному подвижнику крестьянин из глубинки. Он специально много дней добирался до монастыря, чтобы спросить совета у этого духовника! А старец ему говорит простые слова: спасайся, дорогой, Бога не забывай, и Он тебя не оставит. И человек уходит окрыленный, переродившийся. Казалось бы, разве приходской священник не сказал бы то же самое? Но в словах подвижника была огромная духовная сила. Одни и те же слова могут иметь совершенно разное воздействие»[1].

Действительно, огромную роль играет духовный опыт: человек должен учить исходя из собственного опыта, а не быть «торговцем чужой мудростью». Известное высказывание святых отцов – чтобы стать хорошим старцем, нужно сначала быть хорошим послушником. «Старец мой, отец Никифор, не был выдающимся монахом. Однако в послушании я увидел великие вещи, – вспоминал известный Афонский подвижник ХХ века старец Ефрем Катунакский. – Без его согласия я заказал много плодовых деревьев, но ни одно не прижилось, несмотря на все мое старание и уход за ними. Я попробовал и во второй раз: посадил виноградные лозы без его одобрения. И они не принесли плода. Я попробовал в третий раз. Старец укорял меня в том, что напрасно я тружусь. И действительно, ничего у меня не вышло. Одно деревце хоть и прижилось, но никогда не приносило плодов. Когда мы со старцем посадили шелковицу, то каждый год вкушали ее плоды» [2].

Мирскому человеку может показаться непонятным такой отказ от своей воли в не главных, второстепенных вещах. Но для монаха отказ от собственной воли и послушание более опытному подвижнику – аксиома духовной жизни. «Не подниматься же на небо в одиночку! Только попробуй – сразу впадешь в прелесть. А надо пойти к человеку: пусть научит тебя избегать козней диавола, научит, как подняться на небо»[3], – советовал отцу Ефрему другой известный афонит – старец Иосиф Исихаст.

Но авторитет старцев держится не на количестве прожитых лет или прочитанных книг. Это действенное слово рождает глубокая вера и доверие Богу, духовный опыт борьбы за чистоту собственного сердца. Пройдя путем послушания, старец глубоко понимает переживания своих учеников и может посоветовать, поддержать, утешить.

Казалось бы, причем здесь педагогика? Что общего у аскета-подвижника, наставляющего монахов, и школьного учителя. Много общего, на мой взгляд. В переводе с греческого педагог означает «ведущий ребенка». И понятие это обрело множество смыслов – ведущий к знаниям, ведущий к взрослой жизни. А в идеале еще и ведущий к чему-то высокому, к идеалу, которому можно посвятить жизнь. Ведь как утверждает известный психолог Виктор Франкл: «Человеческое бытие всегда ориентировано вовне на нечто, что не является им самим, на что-то или на кого-то: на смысл, который необходимо осуществить, или на другого человека, к которому мы тянемся любовью. В служении делу или любви к другому человек осуществляет сам себя. Таким образом, он, по сути, он может реализовать себя лишь в той мере, в какой он забывает про себя, не обращает на себя внимание»^[4].

Современный закон «Об образовании в Российской Федерации» определяет образование как «единый целенаправленный процесс воспитания и обучения». А воспитание трактует как «деятельность, направленную на развитие личности, создание условий для самоопределения и социализации обучающегося на основе социокультурных, духовно-нравственных ценностей и принятых в обществе правил и норм поведения в интересах человека, семьи, общества и государства». Высокая миссия педагога – воспитание личности, утверждение человеческого в человеке. Но чтобы исполнить эту миссию, он должен понимать, куда ведет ребенка, и идти по этому пути сам. Быть в каком-то смысле духовником для ребенка, не забывая о собственном ученичестве и послушании.

В прошлом году на Покровских образовательных чтениях мы много говорили о том трагическом опыте, который выпал на долю нашего народа в ХХ веке. На рубеже ХХ и ХХI столетий в обществе, а значит и в общеобразовательных школах, стали много говорить о свободе как желанной альтернативе тоталитаризму. О свободе и ответственности мы говорим в рамках чтений этого года. Ценность внешней свободы отрицать трудно. Но сегодня всем, и в первую очередь учителям, становится очевидной справедливость высказывания Эриха Фромма: «Мы зачарованы ростом свободы от сил, внешних по отношению к нам, и, как слепые, не видим тех внутренних препон, принуждений и страхов, которые готовы лишить всякого смысла все победы, одержанные свободой над традиционными ее врагами»[5].

Что же такое свобода и что лишает человека ее? В Священном Писании мы находим ясный ответ. Свобода не идея, но внутреннее состояние – независимость от страстей и пребывание в любви. Христос помещает свободу глубоко в сердце человека и связывает ее с познанием истины: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32). Истина есть Сам Христос, а познание Истины – возрастание в любви к Нему.

Любящий Христа свободен во Христе, любящий грех находится в рабстве у греха. Свободы по ту сторону добра и зла не существует. Апостол Павел говорит о свободе: «Когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их – смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная» (Рим. 6, 20–22).

Даже с точки зрения светской этики, человек по-настоящему свободен лишь тогда, когда он делает осознанный и добровольный выбор в пользу добра, т.е. истинная свобода всегда ограничена рамками общественной морали. «Мы тем свободнее, чем больше поступаем сообразно рассудку, и тем больше порабощены, чем больше предаёмся страстям», – отмечал Лейбниц.

Люди зачастую стремятся лишь к внешней свободе. Но мы помним, что свершение всех революций начиналось под лозунгом свободы, продолжалось анархией, а заканчивалось террором. Если человек делает аморальный выбор, то он разрушает и свою жизнь, и жизнь окружающих его людей. «Свобода может вылиться в простой произвол, если она не проживается с точки зрения ответственности»[6], – заметил Виктор Франкл.

Ответственность – это способность человека принимать последствия своих действий и решений. В тоже время, ответственность – это внутреннее чувство человека. Это некий ответ человека на вызовы и вопросы. Кто и о чем спрашивает человека? Спрашивают человека Бог, люди и совесть. Можно даже сказать, что человеком нельзя «просто быть». Человеком нужно долго становиться, чтобы, наконец, стать им[7]. И то, насколько ты им стал, есть ответ трем непрестанно вопрошающим голосам – Господа, ближних и совести.

Как часто человек стремится быть свободным, но не хочет отвечать перед Богом и людьми. Обрести внешнюю свободу, забыв о порабощении своего сердца страстями. Это ложные пути, которые многим людям помешали прожить по-настоящему полную и счастливую жизнь. Наша задача – постараться уберечь детей от этих ошибок, подготовить к взрослой жизни, научить бороться с самыми страшными врагами – собственным равнодушием и безответственностью. И если мы вместе пойдем по этому пути, возможно, извечную проблему отцов и детей можно будет если и не избежать, то хотя бы конструктивно преодолеть. 

[1] Протоиерей Георгий Бреев: До послушания надо дорасти// http://www.nsad.ru/articles/do-poslushaniya-nado-dorasti

[2] Рожнева О. В послушании я увидел великие вещи!» Житие и поучения старца Ефрема Катунакского. // http://www.pravoslavie.ru/90992.html

[3] Там же.

[4] Франкл, В. Человек в поисках смысла: Сборник [Текст] / В. Франкл // Пер. с англ. и нем. Д. А. Леонтьева, М. П. Папуша, Е. В. Эйдмана. – М.: Прогресс, 1990. – 368 с.

[5] Фромм Э. Бегство от свободы. // http://lib.ru/PSIHO/FROMM/fromm02.txt

[6] Франкл, В. Человек в поисках смысла: Сборник [Текст] / В. Франкл // Пер. с англ. и нем. Д. А. Леонтьева, М. П. Папуша, Е. В. Эйдмана. – М.: Прогресс, 1990. – 368 с.

[7] Протоиерей Андрей Ткачев. Размышления об ответственности. // http://www.pravoslavie.ru/44653.html

Поделиться в: