Монашеское братство Аввы Сергия

Воспоминания некогда лаврского благочинного, ныне митрополита Киевского и всея Украины Онуфрия (Березовского) о Лавре 1970-1980-х годов.

Троице-Сергиева Лавра в 1970-1980-е года была цветущим рассадником благочестия и хранителем чистоты православной веры. В Лавру приезжали люди из всего Союза и из-за его пределов, чтобы пообщаться с лаврскими духовниками. Самым известным духовником Лавры был архимандрит Кирилл (Павлов). У него исповедовались патриархи, архиереи, священники, миряне, а также немало тех, кто принадлежал к сильным мира сего.

Были и другие хорошие и известные духовники, как, например, – архимандрит Наум (Бойбородин), архимандрит Лаврентий (Постников), архимандрит Варфоломей (Калугин), которые пользовались известностью, и к которым обращалось много людей.

Братия Лавры была немногочисленна, тогда существовало ограничение со стороны государства, в Лавре могло быть не более 60 или 70 братий (точно не помню). Но среди нас была духовная любовь: мы помогали друг другу, переживали друг за друга и наши устремления были к тому, чтобы хоть немножко себя духовно усовершенствовать.

Я, грешный, поступил в Московскую духовную семинарию в 1969 году, в возрасте 24 лет, после окончания трех курсов Черновицкого государственного университета. Мне почему-то запомнилось прохождение медицинской комиссии. Медкомиссия (она была составлена из врачей городской больницы) настолько строго нас проверяла, что было впечатление, что поступаешь не в духовную семинарию, а в военное лётное училище. У меня нашли какой-то недостаток и отправили на обследование в районную больницу. Врач, которая обследовала меня, уже немолодая женщина, сильно убеждала меня не губить себя и не поступать в семинарию, а пойти учиться в университет и с меня будет «хороший» человек. Она даже обещалась помочь мне в этом. Я молчал и не отвечал ей ни слова и, думаю, это был лучший вариант.

Московские духовные школы представляли тогда большую, духовно-сплоченную семью, преподаватели и воспитанники которой, прежде, нежели попасть в эту школу, прошли многие искушения и испытания своей веры и преданности Церкви.

Меня зачислили сразу во второй класс. Семинарская братия была хорошей. Все старались приобрести духовные познания и благочестивые навыки, хотя на переменах мы баловались и шалили, невзирая на возраст, но в наших шалостях не было злобы, в них присутствовала доброта и взаимное уважение. Каждый учащийся старался воспитывать себя для того звания, в котором он хотел служить Церкви. Помню, что даже в спальнях ребята живо обсуждали вопросы, как выбрать себе матушку, как они будут духовно воспитывать детей, как будут трудиться с прихожанами, как устроят Богослужение, о чем будут проповедовать.

Те, кто помышлял о монашестве, вели себя по-другому, они уединялись в уголочки, там молились, читали творения свв. Отцов, но никто никого не укорял и не унижал за избираемый путь. Все, по мере сил и возможностей, старались ходить в Лавру на полунощницу, чтобы там приложиться к мощам прп. Сергия, кто не мог этого сделать рано утром на полунощнице, тот шел немного позже в Троицкий собор, чтобы приложиться к мощам нашего небесного заступника и покровителя – прп. Сергия. У нас всех было общее правило – каждый день обязательно сходить к св.мощам прп. Сергия за благословением.

Учась во 2-м классе семинарии, я подал прошение на переход в число братии Лавры. Когда был на каникулах – испросил у родителей благословения на этот путь, но батюшка Симон не отпускал меня. Думаю, он видел мою неготовность к монашеской жизни, поэтому удерживал меня. Он говорил: «Поучись, братец, до 3-го курса Академии, а потом перейдешь в Лавру». Но я был нетерпеливый и просил моего духовника архимандрита Кирилла (Павлова), чтобы он за меня походатайствовал. Через несколько месяцев о. Кирилл вместе с благочинным Лавры архимандритом Варнавой (Кедровым), пошел к о. инспектору, и он отпустил меня. Это случилось в конце декабря 1970 года. Для меня, грешного, это был необыкновенный Рождественский подарок.

Поступившие в число братии, студенты или воспитанники Духовных школ, долго в послушниках не ходили, т.к. их вера и боголюбие уже были испытаны при поступлении в духовную семинарию. Поэтому через три месяца меня постригли в мантию, а еще через три месяца – был хиротонисан во иеродиакона, а еще через год – во иеромонаха.

Жизнь в святой Лавре была очень интересная, наполнена борьбой с собой, со своими страстями. Когда инок молитвой и смирением начинает ломать себя, разрушать в себе злые навыки, тогда благодать Божия осеняет его и его жизнь, на вид казалась бы однообразная и скучная, в действительности становится светлой красивой и интересной. В окружении этих духовных воинов и мне, нерадивому, было интересно и хорошо.

В этой духовной коррекции и шлифовке участвовала старшая братия. Одни – своим примером, как например архимандрит Нил (Кабанов) (в схиме Рафаил), а другие – своим словом, как например архимандрит Николай (Самсонов).

Отец Нил много лет нес послушание за свечным ящиком в Троицком соборе. Когда его спрашивали: «Батюшка, вы какое послушание несете?», он отвечал обычной скороговоркой: «Я работаю в Троицком соборе, там я работаю». Мы ему возражали: «Батюшка, это мирские люди работают, а монахи несут послушание», но он опять скороговоркой отвечал: «Какой я монах, какой я монах? Я еще не стал монахом», а в действительности, он был очень строгий монах, молитвенник, труженик. Когда он преставился, то мы осматривали его келью, в которой было все очень скромно и просто, и нашли тетрадь, в которой он отмечал, сколько и какие молитвы он совершал каждодневно: если он прочитал молитву, он ставил знак «+», а если опустил – то «-» и в этой тетрадке минусы попадались редко, везде были плюсы. Если он отлучался из обители на несколько дней и не мог прочитывать свое правило, то, вернувшись, он с беспокойством говорил: «Ой, все запущено, все запущено, надо все вычитывать», – и он вычитывал все опущенные молитвы и делал пропущенные поклоны. Он никогда никого не учил словесно и не делал никому замечаний, но он был для молодых живым уроком.

Архимандрит Николай (Самсонов) был другого устроения: он учил нас и жестко пресекал наше превозношение и суетность. Если он видел, что молодой монах идет быстро, бежит, машет руками, он подойдет, возьмет за руку, остановит и скажет: «Не бегай, не маши руками, ты умер для мира, что ты суетишься; твои руки связаны обетами перед Богом, что ты ими машешь?» Таким образом он учил нас духовной культуре и поведению, о которых мир уже давно забыл.

В 1985 году меня назначили благочинным Лавры. Это послушание имеет свои особенности, но для меня, грешного, оно было нетрудным, потому что я прожил уже 15 лет в братии Лавры и знал характер и способности каждого насельника. Думаю, что братия не меньше знала и меня, грешного. Я знал, что в духовной жизни инока бывают светлые страницы, но бывают и темные; бывают победы над страстями, а бывают и падения: и трагедия инока состоит не в его падении, а в прекращении духовной борьбы с собой. Через падение Господь дает нам опытно познать свою немощь и ничтожество и через это приводит нас к смирению: если инок не оставляет подвиг, он опять восстает через покаяние и становится сильнее и крепче. Я знал об этом из рассказов духовно опытных старцев и старался все это учитывать при исполнении благочиннического послушания, поэтому у меня не было никаких сложностей, я терпел немощи братии, а братия терпела немощи мои. 

Кроме того, наместник Лавры архимандрит Алексей (Кутепов) был добрым и снисходительным к моим недостаткам и великодушно прощал мои ошибки. Для меня это очень много значило.

В это время началась «гласность и перестройка» в государстве. Это коснулось, в некоторой мере, и Лавры, но не настолько, чтобы изменить сложившиеся устои монашеской жизни.

В 1988 году указом Святейшего Патриарха Пимена я был назначен наместником Свято-Успенской Почаевской Лавры и был отчислен из братства Троице-Сергиевой Лавры. Сегодня жизнь в Лавре преподобного Сергия во многом изменилась: иноки из Лавры вышли в мир, жизнь разбросала их в разные концы земли, они совершают там различные церковные служения, но думаю, что те иноки, которые не оставляют борьбы со своим внутренним ветхим человеком, кто понуждает себя к непрестанной молитве, смирению и покаянию, все они принадлежат к тому духовному монашескому братству, во главе которого стоит великий Авва – преподобный Сергий.

Поделиться в: