“Все человеческое закончится ничем”: 25 сильных цитат Алексия II

Молодость — самый активный и потому, наверное, самый прекрасный период в жизни каждого человека. Конечно, я помню себя и двадцатилетним, и всякое, несомненно, бывало. Например, мотогонками увлекался, обожал скорость… Бунтовать, наверное, тоже хотелось, особенно в студенческие годы.

Юношей и девушек России начала XXI столетия ни в коем случае нельзя называть «потерянным поколением»! Конечно, и меня кое-что смущает в нравах молодых современников. Но я говорю себе: надо быть снисходительным и терпимым.

Вера возникает и укрепляется не благодаря рациональным доводам, а потому, что ее дарует человеку Бог. Можно уверовать, даже многократно убедив себя в абсурдности религии с точки зрения разума. А можно доказать для себя существование Бога, видеть чудеса и не стать при этом верующим человеком. Православие не «доказуется, а показуется» — так еще по этому поводу говорят в народе.  

Есть бесценное правило в сокровищнице вселенского православного христианства: если ты хочешь изменить мир в лучшую сторону и если тебе активно что-то не нравится в окружающем тебя обществе и людях и ты точно знаешь, что дальше так жить нельзя, начни непременно в первую очередь с себя.

… мне казалось, что во время войны я встретился с проявлением самого большого людского горя и ничего страшнее уже никогда не увижу. Просто этого на свете не существует. Ан нет: выяснилось, что и во вполне мирное время в небольшом городке человеческие страдания могут сконцентрироваться до прямо-таки «гремучей смеси». Едва ли не ежедневно в допотопных шахтах под землей с людьми происходили несчастья: обвалы, взрывы… Люди теряли кормильцев, приходили в церковь отпевать их, хоронить. Как священник, я обязан был разделить боль каждого. Эту страшную жизнь сопровождали беспробудное пьянство, бессмысленные драки, нарушение всех мыслимых принципов семейного существования… В таких условиях Господь судил мне начать свое пастырское служение.

Пастырь обязан быть отцом, а молод он или сед — это значение не имеет. Наш святой долг — помогать людям преодолевать всевозможные трудности, испытания.

Что такое Русская Православная Церковь, как не сам русский народ?

Мы должны и будем общаться с представителями иных конфессий и вероисповеданий, чтобы объединить усилия против зла. А вот если уйдем в изоляцию, то никакого совместного противостояния терроризму у нас не получится, и межрелигиозное напряжение будет лишь нарастать.

Любое преступление во имя религии есть преступление против религии, потому что нельзя убивать неповинных людей во имя религиозных идей. 

Десять лет своего патриаршего служения я против персонального компьютера возражал. Мне предлагали установить его в рабочем кабинете, обучить азам… Только как-то все руки не доходили, да и, откровенно говоря, не лежала душа: в мои годы трудно менять привычки. Но жизнь, как говорится, заставила. Я до недавнего времени считал, что можно еще жить по старинке. Когда во всей Москве служили 120 священников, я помнил их всех визуально и по именам. Сегодня их больше тысячи — всех не запомнишь… Выручает персональный компьютер, в который мой референт заложил все необходимые сведения и о московских священниках, и о многом другом, что мне по должности необходимо иметь всегда перед глазами.

Цель — это движение, в ее достижении смысл человеческого существования. Моя цель — достойно пройти путь пастырского служения, который веками проходили святители Земли Русской. Добиться совершенства в своем деле — служении Господу нашему Иисусу Христу.

В церковно-государственных отношениях любой священнослужитель присутствует в двух ипостасях: как гражданин и как пастырь. Многие епископы и священники несут труды прораба, архитектора, экономиста и так далее. Таково время! Другое дело, что они не должны забывать о духовных приоритетах.

«Я — Патриарх?!» — осознать это было совсем нелегко. По традиции со словами поздравления ко мне обратился старейший по хиротонии архиерей нашей Церкви архиепископ Оренбургский и Бузулукский Леонтий: «Радуемся и сорадуемся, и от всего сердца и от всей души приветствуем Ваше Святейшество…» До полуночи подходили ко мне участники Поместного собора — поздравляли, возносили хвалу Господу за явление воли о Русской Православной Церкви. Вот так я и стал Святейшеством.

Сегодня Церковь должна сама идти навстречу современному человеку, находящемуся в состоянии мировоззренческой и религиозной растерянности. Надо помочь ему избавиться от расставленных повсюду сетей лже-религиозных и антицерковных учений. Формирование православного миросозерцания и нравственного образа жизни в современном российском обществе Церковь должна считать своей важнейшей задачей.

Как-то будучи в Австрии, встречаясь с высшим руководством страны — президентом, канцлером, я не удержался и спросил: «Почему в австрийских газетах , если что-нибудь пишут о России, то непременно это связано с криминалом или иным ужасом?» Мне, не задумываясь, отвечали: «Да потому, что это пишут в ваших газетах!» 

Один афонский старец недавно сказал, что мир устал от слов. И я с ним согласен. Сейчас нужны не слова, а дела, свидетельствующие о вере, в том числе дела милосердия. Эти дела должны стать проповедью без слов, проповедью более убедительной и действенной.

Льва Толстого я считаю гением русской литературы. Многие его произведения исполнены глубокой силы — не только литературной, но и духовной. Однако он впал в гордыню и попытался создать собственное Евангелие и таким образом сам отлучил себя от веры и Церкви. Церковь не придавала его анафеме, она только констатировала факт его добровольного отречения. Он сам порвал с Церковью. И когда меня сейчас спрашивают об этом — почему бы, говорят, Вам не вернуть Льва Николаевича Толстого в лоно Церкви? — то я отвечаю: а можем ли мы навязывать человеку через столетие то, от чего он сам отказался? Не можем, конечно. Но «Война и мир», «Анна Каренина» и многие другие произведения Толстого — это непревзойденные шедевры, это классика литературы.   

Если я понимаю, что ошибаюсь, переубедить меня возможно.

Я в Переделкино уже давно на беговую дорожку не становлюсь. Но перед ней на стене наклеена тропинка на лесной дороге, чтобы, когда идешь по беговой дорожке, видеть перед собой лес, а не пустую стену.

Однажды в телепрограмме было сказано, что я умею солить рыжики, так мне пришло несколько писем: научите, пожалуйста. Пришлось отвечать — учить…

Для меня Церковь — это жизнь, потому что вся моя сознательная жизнь прошла в Церкви. И я не мыслю себя без Церкви, без той благодати, которую Церковь дает каждому верующему.

Мы должны думать только о Вечном. Бесконечность Вечности — это то, что ожидает каждого человека. Мы идем навстречу смерти. Все. И оставим все: богатство, успех, власть, славу, почести — все, что мы накопили на этой земле. Все человеческое закончится ничем. То, что мы унесем с собой, будет только душа и добро, которое мы сделали. Это единственное богатство, которое пересечет вместе с нами границу смерти. Другого нет.

Кирилл Баглай

Фома