Жить только интересами Церкви

Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин об архипастырском служении и о современной церковной жизни.

— В интервью «Журналу Московской Патриархии» Вы отметили: «Мы как-то привыкли к некому внутреннему триумфализму, и может быть, даже его не высказываем, но на самом деле думаем, что мы действительно очень много сделали — построили, открыли, издали… На самом деле, потрудиться предстоит еще больше». Как Вы думаете, какие первоочередные задачи стоят сегодня перед священнослужителями и мирянами?

— Это не какие-то особенные задачи, нужно просто жить церковной жизнью. Проблема в том, что у нас мало времени. За последние 25 лет сделано очень много. Никогда ни в одной Церкви, ни в одной стране мира за такой короткий срок не было столько сделано. Это настоящее чудо. Но предстоит сделать еще больше: и во внешнем, и во внутреннем благоустроении нашей жизни. А вот внутренне христианство медленно прорастает; чтобы закваска сквасила все тесто, нужно время. В общественном организме христианское мироощущение накапливается на протяжении нескольких поколений. А нам предстоит сделать за меньшие сроки то, что обычно делается на протяжении столетий.

— Времени остается мало до чего?

— Я в данном случае не о каких-то эсхатологических перспективах говорю. Если мы не успеем, то просто не останется нашего народа. Потому что мы вымираем. И если будет так продолжаться, то и вовсе сойдем с исторической арены. На мой взгляд, в будущем Россия останется только в Церкви. Независимо от того, какие будут у нас границы, какая власть, кто будет жить рядом с нами. Вокруг Церкви будет что-то другое, а Россия останется в Церкви.

— Вашими трудами, по Вашему благословению в Саратовской митрополии было открыто множество храмов. Часто жители того или иного населенного пункта сокрушаются: «Почему в соседнем селе есть храм, а у нас нет?». И на самом деле, почему где-то возникает приходская община, а где-то нет? Где-то храм строится за пару лет, а где-то многие годы?

— Здесь трудно вывести какую-то закономерность, потому что каждый случай особый. Где-то люди берут на себя хлопоты и заботы по строительству храма. Порой бывает так, что сам священник месит раствор и кладет кирпичи. А где-то храм строят благодетели, как правило, жители села, давно уехавшие в Москву, в Питер, или их потомки. А местные наблюдают со стороны: «Кто это церковь строит? Ах, вот эти? Ну-ну!». А им самим это не очень-то и нужно.

Еще многое зависит от того, сохранились ли в том или ином селе традиции. Есть села, в которых всегда жили верующие люди. К примеру, в чувашском селе Казанла Базарно-Карабулакского района. Когда я приезжаю в это село, там на воскресной службе молится около 300 человек, 100–150 причастников. И храм там сейчас строится большой, какой и в Саратове построить было бы замечательно. А есть села, в которых все перемешано — там живут и верующие, и неверующие, и никаких традиций не сохранилось. Некоторые населенные пункты возникли уже в советское время, и в них никогда не было храмов.

Что касается общины, все зависит от священника. Если есть хороший, самоотверженный священник, и там, где он есть, живут люди, то в течение года или двух там складывается приход. Примеров тому в Саратовской митрополии достаточно много. А бывают такие священники, которых, по старой русской пословице, ни в поле послать, ни дома оставить. Вроде он есть, исправно служит, а вот не приходят люди — ни они к нему, ни он к ним.

Каждый раз, рукополагая священника, не знаешь наверняка, что из него получится. Бывает, и не надеешься на человека особо, а рукоположишь и смотришь: все как-то хорошо у него пошло. А на другого смотришь и думаешь: «Вот сейчас будет у меня помощник!» И в ответ ничего…

Казалось бы, у нас закрытое учебное заведение, целая система воспитания. Но только Бог знает, что в человеке. Поэтому молишься и полагаешься на волю Божию. Потому что, сколько бы ни было грехов в нашей жизни, понимаешь, что самый страшный грех для архиерея — рукоположение тех, кого не надо было рукополагать.

— За прошедшие годы Вы рукоположили в священнический сан многих клириков нашей митрополии. Можно ли назвать какой-то общий совет, который Вы бы дали молодому священнику, отправляющемуся на приход?

— Ничего не бояться, кроме Бога и своей совести, и стремиться, прежде всего, к тому, чтобы исполнять свой долг, свои обязанности. Все остальное приложится по слову Спасителя: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 33). Понятно, что у священника жена молодая, ребенок, а то и два. И дом ему нужен, и все остальное. Но если он старается, прежде всего, устроить свое материальное положение и думает при этом: «Вот сейчас я все сделаю, а потом начну…» — не начнет. А если священник сразу будет заниматься своим приходом, то тогда его настигнет успех. И будут решаться все обычные житейские вопросы.

Вообще, это большая проблема, когда молодой священник выходит на свое поприще не для того, чтобы проповедовать Слово Божие, а чтобы получше устроиться. Почему порой молодые пастыри так воспринимают: «Вот, злой архиерей послал меня в деревню! Жизнь кончилась!» А зачем же ты пришел сюда? Теплое место искать? Сейчас есть масса теплых мест — ищи их в ином месте. Ты пришел проповедовать Слово Божие людям, которые в нем нуждаются! Тогда в чем же дело? Тебя к ним и прислали. К сожалению, не всегда до молодых священников это удается донести. А ведь и Бог, и люди ждут иного отношения священника. И когда это иное отношение есть, когда ты видишь, что человек старается максимально соответствовать своему служению, испытываешь самую большую радость

— Церковь порой удивляет современный мир своей традиционностью настолько, что священников, сотрудников храма воспринимают как неких музейных работников. Да и воцерковляющимся мирянам не всегда легко ответить себе на вопрос: в чем они должны оставаться верными традициям, что хранить, а в чем следовать обычаям своего времени? Есть ли здесь какие-то общие рекомендации?

— Приходя в Церковь, нужно принять Христа и хранить Его в своем сердце. Все остальное — это внешние вещи, которые предназначены помочь человеку сохранять в своем сердце главное — Христа. Правила поведения, обычаи, то, что принято сегодня называть дресс-кодом, — это внешние подручные средства, которые человек применяет, чтобы сохранить должное внутреннее устроение и поддерживать его.

Человек должен быть собранным и внимательным, трезвым и рассудительным на протяжении всей своей жизни — вот главное общее правило. Святитель Феофан Затворник пишет, что собранность и внимательность начинается с самых элементарных вещей. Например, захотелось развалиться на диване, пишет он одному своему корреспонденту, а ты возьми и сядь прямо. Казалось бы, какая мелочь! Какая разница, как человек ведет себя дома: лежит он или сидит на диване. А оказывается, с этого начинается настрой на внутреннюю, не только телесную, но и душевную собранность. Причем настрой не просто физический, а именно душевный.

Поэтому все наши традиции, все навыки поведения должны способствовать одной цели. Они не могут становиться ценностью сами по себе. Если это происходит, то возникают ложь и фарисейство, которые могут разорить человека гораздо больше, чем нескромная одежда или вольное поведение.

Что касается обычаев своего времени, то ведь обычай обычаю рознь. Им можно, конечно, следовать, но только в том случае, если эти обычаи не противоречат ни нравственным нормам, ни здравому смыслу, ни правилам пристойности. Потому что есть обычаи, которые выходят далеко за рамки того, что возможно не только для христианина, но и для любого нормального человека. Я думаю, что здесь, как и во всем, нужно рассуждение.

— Клайв Льюис в одном из своих произведений так определил опасность светского успеха для духовной жизни: человек думает, что он нашел свое место в мире, тогда как на самом деле это мир находит свое место в нем. Как христианину, живущему в миру, избежать этой ловушки?

— Смотря что иметь в виду под светским успехом. Для верующего человека очень важна постоянная трезвая и точная оценка своей внутренней жизни. Это приобретается не сразу, а достаточно долгим жизненным навыком. Но это одна из главных целей духовной жизни. Если это видение у человека есть, то успех в каком-то внешнем деле, я думаю, ему не помешает. А если нет, то начинается то, что называется головокружением от успехов. Избежать этой ловушки можно, если человек, живя в миру, по-настоящему, а не время от времени, старается быть христианином.

— Сегодня часто предлагают пересмотреть устав поста для мирян, устав приходского богослужения. Насколько могут меняться такие серьезные вещи в Церкви?

— Могут, конечно. В Церкви очень многие вещи менялись, в том числе и богослужение. Это трагедия России, что богослужебные и уставные вопросы стали поводом для раскола. Это страшная рана на теле не только Русской Церкви, но и всего русского народа. Дело в том, что на протяжении церковной истории в разных странах, в разные века менялись (и очень сильно) обычаи, уставы и порядок богослужения. Мы часто говорим о том, что устав о постах у нас монастырский. Но ведь это не устав всех до одного монастырей. В каждом монастыре был свой устав поста и богослужений. В разных местах были разные уставы, и они спокойно сосуществовали.

Что касается устава о посте и устава богослужения для мирян — это действительно вопрос, который заслуживает того, чтобы быть рассмотренным, но осторожно и деликатно, для того, чтобы не повторить трагедии раскола XVII века. И, по моему мнению, делать это лучше в какой-нибудь более благоприятный период нашей церковной истории.

Когда сегодня мы слышим о том, что в Церкви и этого нет, и того не хватает, и то не рассмотрено, хочется сказать: «Люди добрые, но ведь почти сто лет Русская Церковь была подвержена чудовищным испытаниям, целью государственной власти было ее полное уничтожение. Тут не до дискуссий о постах и уставах было, лишь бы выжить».

Сейчас тоже очень непростой период: в Церковь влилось огромное количество людей, которые не воспитывались в христианских традициях. Люди, которых мы сегодня видим в храмах, совершенно иные, чем 20 или 30 лет назад. Большинство из них принесло с собой в Церковь все болезни и проблемы окружающего мира. Им приходится учиться, и их приходится учить с нуля. Поэтому какие-то скоропалительные решения о реформах, на мой взгляд, принимать сегодня не стоит.

— А в служении архиерея — что изменяется от эпохи к эпохе, а что остается неизменным?

— Мне трудно сказать, я в иных эпохах не бывал (улыбается). Конечно, какие-то особенности время накладывает на это служение, внешние обстоятельства бывают более благоприятными, бывают менее благоприятными. Хотя вряд ли в истории Церкви был период, когда все было хорошо. Почитайте жизнеописание замечательного саратовского святого — священномученика Гермогена (Долганева). Недавно вышла очень хорошая книга о нем игумена Дамаскина (Орловского). Святой жил во времена внешнего расцвета Российской империи, а посмотрите, какую изматывающую борьбу он вел с обстоятельствами, которые были сильнее его. Как в формально православной стране ему приходилось преодолевать множество препятствий, чтобы решать самые элементарные церковные проблемы.

У каждого времени свои сложности, их трудно сравнивать. Остается неизменным одно: архиерей — это человек, который должен ежедневно умирать ради Церкви, который должен жить только интересами Церкви и воспитывать духовенство в идеалах искреннего, самоотверженного, благоговейного служения Церкви. А это очень непросто.

В идеале паствой архиерея являются священнослужители. Это очень трудно, особенно у нас в стране, когда подавляющее большинство наших соотечественников питают какое-то необъяснимое чувство недоверия к любому начальству. Человек стал начальником и автоматически воспринимается с осторожностью и недоверием. Это отношение мешает нашему народу во всем, не только в церковной жизни.

Неизменным в архипастырском служении остается и то, что это служение крайне трудное. По словам святителя Филарета Московского, это крест, на котором человек ежедневно распинается.

— От архипастыря все — и священнослужители, и миряне — ждут какой-то поддержки, утешения, решения духовных или самых насущных проблем. А чего ждут архипастыри от своей паствы?

— Да Вы знаете, того же самого — хорошо бы и поддержки, и утешения, неплохо бы и побольше понимания. Некоторым кажется, что архиерею ничего этого не нужно. На самом деле это не так. Но опять же — это специфически отечественная проблема. Мне приходилось видеть церковную жизнь и в Грузии, и в Болгарии, и в Румынии, и в Греции — да практически во всех Поместных Церквах. Различия весьма ощутимы.

И это касается не только отношений архиереев и паствы или архиереев и духовенства. Мы все между собой как-то немирно живем. Это очень плохо, хотя, конечно, объяснимо. Все-таки к концу ХХ века от русского народа осталась лишь очень немощная часть. Одна из самых наших печальных немощей — недружелюбное отношение друг к другу. Посмотрите, как мы все разъединены — и в Церкви, и вне ее. Сколько злых слов мы слышим в адрес национальных диаспор! А в чем их недостаток в глазах окружающих? В том, что они поддерживают друг друга. А у нас этого нет. Даже когда мы остаемся в другой стране, прежде всего мы начинаем выяснять между собой отношения, вместо того, чтобы помогать друг другу. Если это в ближайшее время не изменится, то будущее нашего народа очень проблематично.

На уровне прихода эти проблемы можно и нужно решать. И если священник старается в этом направлении трудиться, то у него это получается. Вот почему, несмотря на все недостатки нашей церковной жизни, все равно жизнь в Церкви гораздо более человечная, чем за ее пределами.

Беседовала Марина Шмелева

Поделиться в: