Секуляризация и преодоление духовного разрыва – от Петровских реформ до наших дней

«Вера – это радужный мост между Небом и землей, всем на отраду», – этим поэтичным определением Иоганна Вольфганга фон Гете можно описать не только веру, но и религиозность. «Связь, союз Бога и человека», – так определил религию европейский мыслитель и оратор Лактанций. Блаженный Августин веком позже добавил – связь эту, утраченную в грехопадении, еще нужно восстановить. А Бога человеку предстоит обрести, узнав в Нем Небесного Отца[1].

«Но мост этот, – продолжает немецкий поэт, – из земных странников каждый видит по-разному, в зависимости от того места, где находится». Значение его тоже каждый понимает по-своему. И сегодня наш разговор не столько о конкретной личности российского императора Петра I, чей юбилей в России будут праздновать в 2022 году, сколько о глубоких процессах в общественном сознании, символом которых он стал.

Сам термин «секуляризация» – продукт западной мысли XIX века. Ранее это понятие употреблялось лишь в историко-правовом контексте для описания процессов перехода лица или вещи из духовного состояния в светское[2]. В XIX веке под секуляризацией стали понимать мировоззренческую позицию – отказ от религиозного миропонимания на уровне сознания, что неизбежно повлияло на все сферы общественной жизни.

Но это не значит, конечно, что само явление секуляризации, ослабление религиозных связей и обесценивание священного в обществе начинается лишь в XIX столетии. Борьба мирского и духовного, земли и Неба – процесс гораздо более древний. А поле ее, по меткому слову Федора Михайловича Достоевского, – сердце человека.

В России процесс секуляризации на государственном уровне начинается в XVIII веке в период правления Петра I. Секуляризация общества на западный лад и модернизация – восторженное культивирование всего нового, для своего времени прогрессивного и демонстративное противопоставление его старине – яркие признаки петровской эпохи. Именно в царствование Петра I было положено начало светской сети начальной общей школы, была учреждена светская Академия наук, издательская политика всецело перешла в руки императора.

В 1708 году Петр ввел новый гражданский шрифт, а в 1710 году последовал указ о разграничении шрифтов: старым церковно-славянским набирались только церковные книги, светские издания печатались новым гражданским шрифтом. Разделение и противопоставление стали признаком не только отдельных реформ, но коснулись всего – поведения в быту, государственных собраний, мировоззрения.

Именно с этого времени начинается разделение народа на «просвещенную» европейским образом жизни элиту и большинство, живущее идеалами и нормами допетровской Руси, но лишенного, при этом, богословского, философского осмысления этих идеалов и норм. Сознание, быт, привычки и уклад жизни, к примеру, великого князя Иоанна Калиты и его подданных были одинаковыми, разнились лишь материальные возможности. После Петра дворяне и крестьяне жили в одном Отечестве, но раскол между ними был гораздо значительнее.

Великий по заслугам перед своим земным Отечеством император многим помнится со школьной скамьи. «Прорубил окно в Европу», «Россию поднял на дыбы» – этими словами Александра Сергеевича Пушкина мы рисуем его образ. Но на самом деле обращение к опыту западноевропейских государств отнюдь не открытие Петра, его предшественники также стремились перенять прогрессивный для своего времени европейский опыт в политике, экономике, образовании.

Сильная царская власть, авторитарное правление также были знакомы в России и раньше. В XVII веке русский царь сосредоточил в своих руках и светскую, и духовную власть. Ему принадлежало право инвеституры Патриарха, он председательствовал на церковных Соборах и давал согласие на назначение клириков всех уровней. В это же время цари начинают причащаться в алтаре, как священники[3].

«Новизна Петровской реформы, – поясняет протоиерей Георгий Флоровский, – не в западничестве, но в секуляризации. Именно в этом реформа Петра была не только поворотом, но и переворотом… Сам Петр хотел разрыва. У него была психология революционера. Он склонен был скорее преувеличивать новизну. Он хотел, чтобы все обновилось и переменилось, – до неузнаваемости. Он сам привык и других приучал о настоящем думать всегда в противопоставлении прошлому. Он создавал и воспитывал психологию переворота. И именно с Петра и начинается великий и подлинный русский раскол... Происходит некая поляризация душевного бытия России. Русская душа раздваивается и растягивается в напряжении между двумя средоточиями жизни, церковным и мирским. Петровская Реформа означала сдвиг и даже надрыв в душевных глубинах»[4].

Упразднение Патриаршества, учреждение коллегиального органа для управления Церковью под председательством мирянина, портрет императора вместо иконы на его заседаниях – симптомы этого секулярного раскола. Петр не видел и не признавал вечного духовного предназначения Церкви. Еще в юности он часто пропадал в Немецкой слободе, где усвоил протестантскую религиозность. Под ее влиянием Петр стал рассматривать веру как необходимый инструмент помощи в делах земных, Церковь же – как помощницу в деле утверждения государственного могущества, сводя цели христианской жизни с Небес на землю[5].

Петровы реформы не только подчинили духовное мирскому, они лишили высшей легитимности государственную власть. Перевороты сначала дворцовые, а потом общенародные стали приметой нашего национального бытия. И речь ведь не только о политике. «Все начали воевать друг против друга. В Россию была заложена мина колоссальных социальных конфликтов, и все последующее развитие страны шло под этим самым знаком – знаком скрытой социальной опасности. В конце концов, все это рвануло кровавыми революциями XX века», – отметил Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

«Я сам огонь. Мятеж в моей природе, / Но цепь и грань нужны ему. / Не в первый раз, мечтая о свободе, / Мы строим новую тюрьму», – писал Максимиан Волошин на рубеже веков. Результатом социального напряжения стал крах традиционалистской государственной политики, самодержавного государственного строя Российской империи и насильственное вытеснение всей суммы ценностей старой России новыми – коммунистическими. Само пришествие коммунизма в Россию можно рассматривать как новую волну вестернизации, которая проходила в специфической форме, но преследовала цели, подобные целям петровской модернизации[6].

В Советском Союзе секуляризация осуществлялась жестко и насильственно, ибо коммунистический проект был враждебен религиозности. Ни о каком религиозном образовании, о возможности молодому или зрелому человеку сделать осознанный выбор между верой и неверием не могло быть и речи. Свобода совести существовала только на бумаге. Советский государственный атеизм стремился выдавить религию не только из общественной жизни, но и из частной, из самого сознания. В этом его главное отличие от западного секуляризма, не покушавшегося столь воинственно на частную жизнь.

Секуляризационные кампании начала XVIII и XX веков весьма схожи по методам проведения. Недаром образ Петра I, воспетый писателями и поэтами, становится в коммунистическом государстве символом преодоления отсталости и проведения преобразований «железной рукой», разрушения старого мира и строительства на его обломках нового.

Вот это стремление разрушать до обломков стало грустной приметой не только нашего государственного строительства, но и всего общественного устройства. Стремление противопоставлять современное опыту прошлых лет, становиться Иванами не только родства, но и мудрости предков не помнящими много раз приводило к печальным последствиям. И, пожалуй, одна из самых страдающих от этого сфер – образование и воспитание юных.

Именно в сфере образования так важны традиции – передача опыта, знаний, навыков. Но посмотрите, сколько раз за три столетия в нашем Отечестве осмеивалась старина, сколько раз уничтожали целые школы и методики воспитания, как мы не бережно относимся к своему наследию. Петровские реформы, революция ХХ века, коренной перелом в общественном и государственном строительстве – каждое из этих событий сказалось на развитии отечественного образования. И как часто вместе с водой выплескивали и ребенка.

Преодоление болезненного пристрастия к разрывам и социальным конфликтам – наша тяжелая, но насущная задача. И в этом мне видится поле для соработничества Церкви и общества, священнослужителей и педагогов. Всех, кому дорого историческое наследие и историческая память нашего народа.

Современные социологи все чаще говорят сегодня о десекуляризации. Этот термин ввел американский социолог Питер Бергер, который в 1960-е годы был одним из теоретиков и исследователей секуляризации в Америке. К концу прошлого века он пересмотрел свои взгляды, и в 1999 году вышла книга «Десекуляризация мира» с его программной статьей. Речь в ней идет о том, что религия не умерла и не умирает, если смотреть глобально – на весь мир[7]. «Бог умер», – пафосный лозунг XIX века, провозглашенный Фридрихом Ницше. «Ницше умер. Бог», – не только студенческая шутка, но и трезвый ответ века XXI секулярному вызову.

Один из признаков постсекулярного общества, когда нерелигиозный человек, воспитанный в секулярном мире, в семье, далекой от Церкви, идентифицирует себя с конкретной религиозной традицией, являющейся частью его культуры. И сегодня мы видим, как все чаще люди разных поколений обращаются в поисках смысла к религиозным традициям.

Секуляризация была не просто историческим процессом, но прежде всего проектом, который базировался на определенных идеях, имел целью построить новый, безрелигиозный, мир. Десекуляризация и формирование постсекулярного общества – это не проект, а объективный процесс, происходящий на наших глазах, конкретные последствия которого мы предугадать не можем. Мы можем лишь констатировать факт – религия возвращается в общественное пространство.

Безусловно, нельзя говорить о возвращении к общественной модели допетровской Руси, ведь всякая игра в старину неизбежно превращается в фарс. Наша история – и в дни подъема, и в годину бед – наш общий драгоценный опыт. Извлечь из него уроки, научить детей бережно относиться к наследию предков, но при этом трезво, осознанно смотреть в будущее и строить свою жизнь в настоящем – наша общая задача. И я надеюсь, что общение в дни Покровских чтений поможет нам в поиске средств для ее решения.

[1] Митрополит Иларион (Алфеев). История религий // https://azbyka.ru/otechnik/Ilarion_Alfeev/istorija-religij/1

[2] Андреева Л.А. Секулярное и религиозное в преобразованиях Петра I. // Общественные науки и современность. №4. 2006 г. С.88.

[3] Там же. С 92.

[4] Протоиерей Георгий Флоровский. Пути русского богословия. // https://azbyka.ru/otechnik/Georgij_Florovskij/puti-russkogo-bogoslovija/

[5] Первушин М.В. Религиозность Петра I. // https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Lisovoj/hristianstvo-vek-za-vekom-ocherki-po-istorii-hristianskoj-tserkvi/18_3

[6] Андреева Л.А. Секулярное и религиозное в преобразованиях Петра I. // Общественные науки и современность. №4. 2006 г. С.95.

[7] Кырлежев А. Эра постсекуляризма. // https://www.pravmir.ru/era-postsekulyarizma.

Поделиться в: