Есть ли будущее у книги?

Вопрос сам по себе грустный, как и необходимость его обсуждать в преддверии Дня православной книги. Но его задают сегодня многие. А некоторые находят ответ для себя и своих учеников. Как, например, учитель русского языка и литературы МОУ СОШ № 8 г. Новоузенска Светлана Евгеньевна Гузенкова. Своими размышлениями она делится с нами.

Есть ли будущее у книги — той самой, бумажной, в переплете? При современном развитии разного рода воспроизводящих устройств — от телевизора до аудиокниги — вопрос этот не праздный, и задаю я его не только себе, но и своим ученикам. И ответы получаю разные…

Дети, родившиеся на рубеже ХХ и ХХI веков, активно пользующиеся разного рода гаджетами, зачастую без душевного трепета пишут о том, что «мир не стоит на месте, и через 20 лет ВСЁ будет другим…». Действительно, мир дисплеев ярок и интересен, а содержание 300 пожелтелых страничек Тургенева «легко по клику мышки воспроизвести на листе формата А4».

Откуда же тогда берутся строчки о «запахе типографской краски» и «шелесте страниц»? Про прогресс и технологии все понятно, но почему-то «нравится звук, когда перелистываешь книгу», «нравится ощущать подушечками пальцев все шероховатости и неровности листов»…

Читая сочинения моих десятиклассников, понимаешь, что все не так просто. Да, общим местом стали сетования учителей и родителей, что современные дети мало читают, что не каждый школьник может написать текст длиннее sms-ки. Безусловно, есть проблемы, которые не могут не беспокоить тех, для кого очевидно, что понятия «книга» и «культура», «книга» и «духовность» неразрывно связаны.

Вот здесь-то, на мой взгляд, и стоит искать ответ на вопрос о будущем книги. Справочники, энциклопедии действительно медленно, но верно вытесняются Интернетом. Книги как отдых и развлечение тоже имеют альтернативу: развлекательной продукции хватает на телевидении, в социальных сетях.

У книги остается та функция, которая всегда была присуща только ей и которую именно она выполняет: быть проводником в мир культуры, в мир вечных ценностей, помогать в поиске ответов на вечные вопросы человеческого бытия. И в этой своей ипостаси книга, я думаю, будет востребована до тех пор, пока есть те, кто эти вопросы задает.

И суть проблемы потому вовсе не в том, что дети мало читают. Потребность в чтении придет, если подросток, а затем и юноша живет не только материальными интересами и проблемами, но и духовной жизнью. Если человек не мыслит своей жизни без добра, красоты и правды, то он обязательно откроет для себя Пушкина и Достоевского, Толстого и Блока, Булгакова и Пастернака…

Надо «воспитывать душу», и тогда придет интерес к литературе, в том числе к русской классической литературе, которую Томас Манн когда-то назвал святой. И мне представляется, что нельзя изучать русскую классику в отрыве от той национальной культуры, которая эту литературу создала. А культура эта, безусловно, была православной.

С некоторых пор в моей классной библиотечке появилась Библия. Теперь уже и не вспомню, когда я впервые на уроке литературы почувствовала необходимость прочитать библейский текст… Но сейчас для меня абсолютно очевидно, что изучение русской классики без обращения к христианским образам невозможно.

При изучении повести А. С. Пушкина «Станционный смотритель» мы читаем притчу о блудном сыне. И становится понятней и сюжет повести, и авторская оценка, а чувства старика-смотрителя и запоздалые слезы Дуни на могиле отца приобретают ту нравственную высоту, понимание которой может дать только вера.

Читая пушкинского «Пророка», нельзя не обратиться к образу библейского пророка Исайи. Понять это хрестоматийное стихотворение невозможно и без обращения к церковнославянскому языку, особенностям его грамматики. Но когда библейская история пророка Исайи прочитана, а «зеницы», «персты» и «глаголы» переведены на современный русский, то идея стихотворения, которое в начале урока было «вообще ни о чем», «вообще непонятное», предстает во всем величии пушкинского замысла.

Ода Г. Р. Державина «Властителям и судиям» после чтения 81-го псалма царя Давида, поэтическим переложением которого она является, предстает перед учащимися как на редкость актуальное, даже злободневное произведение. При этом древняя библейская мудрость, обличение российского самодержавия и непреходящая актуальность воедино слились в строках Державина:

Воскресни, Боже! Боже правых!

И их молению внемли!

Приди, суди, карай лукавых

И будь един царем земли!

При изучении творчества Ф. М. Достоевского Библия всегда лежит на моем столе. Духовные искания самого писателя, нашедшие отражение в образах князя Мышкина, Ивана Карамазова, Родиона Раскольникова, без обращения к тексту Евангелия понять невозможно. Причем это не только прямые цитаты, как, например, история воскресения Лазаря, которая приведена в тексте романа «Преступление и наказание» как символ возможного, с Богом и Евангелием, воскресения души Раскольникова. Анализируя художественные детали: церковь, куда любил ходить маленький Родион со своим отцом; теплое воспоминание о стареньком священнике, которого они встречали там; и противопоставленные этому доброму и светлому миру пьяные мужики «без креста», забивающие лошадь, и сам Раскольников, в гордыне своей Божьи творения назвавший «тварями дрожащими»,— понимаешь, что роман Достоевского о сложном пути, который душа человеческая проходит в своем пути к обретению веры.

Неоднократно мы возвращаемся к Библии и в 11 классе. Почему столь ожесточенно спорили современники А. Блока об «Исусе», который появляется в его поэме «Двенадцать»? Он ли ведет красногвардейцев или они его конвоируют? И без евангельской цитаты о «труждающихся и обремененных», ради которых и пришел Христос, финал поэмы был бы непонятен.

Одним из самых сложных для меня всегда было изучение романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Очень уж велика опасность «соблазнить малых сих»! Потому всегда начинаю с сопоставления так называемых библейских глав романа об Иешуа Га-Ноцри, Левии Матвее и Понтии Пилате и Евангелия от Матфея. И пусть вопросов при этом анализе возникает больше, чем ответов. Есть вечные вопросы, ответы на которые мы ищем всю жизнь.

Более того, свою задачу как учителя литературы я в том и вижу, чтобы попытаться научить детей думать, ставить вопросы и искать на них ответы, уметь сочувствовать и сопереживать, любить «ближних» и «дальних», любить свою землю, стремиться к добру, красоте и правде. Очень надеюсь, что на этом пути им обязательно помогут книги.

Для меня ответ на вопрос: «Есть ли будущее у книги?» — очевиден. Безусловно, есть. Особенно если эта книга — Библия.

Поделиться в: