Игра в святость – штука опасная: беседа о патриархе Павле, Сербии и сокровенном Косово

Мы побеседовали с архимандритом Дамианом (Цветковичем), секретарем Жичской епархии Сербской Православной Церкви, о встречах с патриархом Павлом, его главных уроках, важности «материального» в Церкви, умении противостоять вызовам секуляризованного мира, «расстрельных» должностях, жизни во враждебном окружении, умении радоваться и о том, почему предать Косово для сербов невозможно.

– Отец Дамиан, вы с большой любовью вспоминаете о ваших встречах с покойным патриархом Павлом, человеком святой жизни, уважение и почтение к которому мы видим не только в милой нашему сердцу Сербии, но и в России, во всем православном мире. Расскажите, пожалуйста, об этих встречах. Чем они вам запомнились?

– Да, у меня, к счастью было несколько встреч с патриархом Павлом, они оставили самые светлые воспоминания. Один раз была очень интересная и важная для меня встреча. Патриарх побывал у нас в гостях, в монастыре. Я тогда жил в Тимокской епархии, в монастыре Буково. Прожил там двадцать лет, пока нашего владыку Иустина не выбрали епископом Жичским. Тогда мы с ним переехали сюда, в Кралево, в Жичскую епархию.

Так вот, к нам в обитель приезжал патриарх Павел, ночевал у нас и потом вместе с нашим владыкой, конечно, служил литургию. Патриарх любил так приезжать в обители – без помпы, по-простому. Отслужили всенощную, отдохнули, пошли на трапезу. У нас тогда ужин начался около семи часов. И мы почти до ночи, часов до одиннадцати, беседовали с патриархом. И знаете, что поразило тогда? Очень быстро мы просто забыли, что говорим с патриархом, человеком, облеченным большой властью. Было чувство, что мы сидим и разговариваем с нашим старшим братом: он так просто, легко открылся, так прямо с нами говорил, позволил нам и себе такую степень свободы… Свободы, повторюсь, а не какой-то развязности.

Мы просто и откровенно говорили о наших ежедневных проблемах, монашеских искушениях. Как относиться к послушанию, если возникает какая-то трудность, когда у нас возбуждается ревность, недовольство к брату, – все это открыто. Он очень строго сказал, помню, что монастырь – это не здания, не фрески, хоть и с давней историей. Монастырь, по его словам, – это прежде всего живущие здесь и сейчас монахи, их духовное устроение.

Еще раз подчеркну: он все время говорил с нами как с равными. Просто говорил, как опытный монах говорит с братьями-монахами. Для меня это было не только радостное удивление: мне кажется, это была одна из самых важных встреч в моей жизни. Потому что он нам опытно показал: независимо от того, какую должность мы имеем в Церкви, какой чин церковный, в каком сане мы находимся, мы никогда не перестанем быть просто монахами. Ты всегда монах, и ты должен сохранить это до конца, невзирая на должности и саны. И очень много подобного патриарх нам тогда рассказал про монашескую жизнь. Как сохранить себя как монаха, как чувствовать себя в этом состоянии. Он нам прямо рассказывал, как он себя чувствует, будучи патриархом. Я такого смирения, мне кажется, никогда в жизни не встречал.

– А как он чувствовал себя как патриарх?

– Он просто сказал: «Я обрелся на должность патриарха. Я точно знаю, что эта должность требует обладания сотней талантов. Но я точно знаю: если у меня есть всего один талант, и я его просто поставлю на службу Христу, Его Церкви, мне Господь – именно Господь – добавит еще 99 талантов, которые обязательны для должности патриарха». Он абсолютно все, что имел, отдал Христу, и всю подмогу он ожидал от Господа. И он знал, что своих сил человеческих недостаточно, чтобы исполнять свой долг предстоятеля.

То же касается любой должности, любого послушания. Неважно, на каком ты послушании находишься: печешь ли ты просфоры, готовишь трапезу, трудишься на скотном дворе, в мастерской, пономаришь – все равно от нас требуется отдать свой талант Христу, Церкви. А все недостающее добавит Господь. Это такой закон жизни по Евангелию. Казалось бы, парадоксально, но это так. У нас никогда не будет достаточно знаний, способностей, сил – никогда. От нас требуется только доверие Богу: отдавая Ему все, что имеем, верить в Его любовь к нам и поддержку нас, грешных. И поддержка будет всегда. Об этом патриарх Павел очень глубоко и конкретно говорил, опираясь на примеры из собственной жизни.

– Как понять фразу: «передать свои таланты Христу, Его Церкви»?

– Думаю, что, во-первых, сознавая ясно и без ложного «смиренничания» свою нищету, не гордиться тем, что имеешь (каким-то даром, талантом). Жить по правилу: «Это не мое лично, это мне Бог подарил». Сам Бог говорит, что твой талант – дар. Мы его получили от Господа. И получили на время. И мы должны будем дать ответ, как употребили его. Ведь надо вернуть его с прибытком – все как в притче.

А второе – надо просто никогда не отказываться от какого-то дела и не говорить: «Это могу, это не могу, это хочу, это нет». Когда мы передали Христу все, что у нас есть, – знания, силы, возможности – нам Господь невидимо, непостижимо добавит то, чего не хватает. Работать на совесть, с рассуждением – вот что требуется, я думаю. Говорю без какого-то скромничества, просто на самом деле так оно и есть, и я точно знаю, что у меня не хватает качеств, чтобы быть секретарем Жичской епархии. Но я знаю: если я серьезно, внимательно и на совесть делаю свое дело и ожидаю помощи от Господа, Он всегда ее предоставит, добавит сил. И что интересно, я никогда не чувствую, что вот – бац! – Он добавил. Я просто вижу, что дела хорошо закончились. Я вижу это всю жизнь, я больше 15-ти лет секретарь епархии. Много того сделал, что я не умел сделать, но каким-то чудом получилось – не громким, кричащим, а тихим и спокойным. Все так, как нам, молодым монахам, тогда за поздней трапезой в провинциальном монастыре говорил патриарх Павел.

– То же самое получается и не только в случае с секретарем епархии, но и с настоятелем прихода, и с регентом, и с чтецом…

– …с уборщиком, поваром, молочником, даже, не побоюсь сказать, с журналистом. На каждой должности от нас требуется дать Богу то, что у нас есть. N не должен быть самым хорошим журналистом в мире – нет, N должен честно подходить к своему делу. Стараться серьезно и на совесть делать то, что должен, в соответствии со своими способностями. Все остальное просто добавится. Все просто получится. Просто получится.

– Правило французских рыцарей: делай, что можешь, и будь что будет?

– Точно. Но мне кажется, что опыт французских рыцарей помладше опыта наших великих подвижников (смеется).

– Не только церковного. Я помню фрески Средних веков в Студенице, в других ваших обителях, где на столах с трапезой изображены столовые приборы. Такой красивый и тонкий намек от сербов: когда предки некоторых «носителей цивилизации» поедали друг друга в африканской саванне или грабили Византию, некоторые не только умели сервировать стол, но и книги писали, фрески…

– …города строили, например, на севере Европы, потом в Сибири, на Дальнем Востоке… Русские ничуть не хуже в этом отношении, смею вас уверить.

Но вернемся к тому памятному вечеру с патриархом Павлом. Он напомнил нам историю о чудесном насыщении тысяч людей хлебами и рыбой, обратив внимание на эпизод, что после трапезы набрали еще потом столько-то коробов пищи. То есть не выкинули «за ненадобностью», а именно тщательно собрали. Патриарх и говорит после трапезы: «Собирайте кусочки, которые остались. Ведь не только апостолы этим занимались». И нам сказал, что очень важно быть внимательным к каждому куску хлеба. Никогда не выбрасывать, не выкидывать пищу. Он оторвал кусочек хлеба, вытер им тарелку и съел. Нам, несколько удивленным, сказал: «Первое – это еда не пропадает, а второе – мы помогаем нашему брату, который потом будет мыть посуду». Это и просто, и одновременно так глубоко, так важно. Мы вообще не задумываемся, насколько важно всегда думать о ближнем даже, казалось бы, в таких мелочах. Всегда думать о своем брате. Это стало правилом братии монастыря. Когда я был в Москве, там жил, мне кто-то сказал, что кому-нибудь может показаться неприличным, что делает архимандрит Сербской Церкви – вытирает кусочком хлеба тарелку. Просто сказал: «Не надо так делать». Я возразил, и, думаю, с полным правом: «Вы считаете, что не надо, а я точно знаю, что надо. Точно знаю, что надо, раз патриарх Павел так нас научил, уважать труд ближнего, и я ему очень благодарен за это». Возражений не последовало.

– То есть у патриарха Павла это не было такой игрой на публику: мол, посмотрите, я смиренный. Это было просто, естественно.

– А он вообще не играл – он был абсолютно естественным. Был тем, кем был: человеком, монахом, священником, епископом – без всякой позы, заигрывания. Просто был самим собой.

– Отец Дамиан, скажите, сейчас в Сербии есть христиане, которых можно было бы назвать наследниками патриарха Павла?

– Я абсолютно уверен, что есть. Не буду называть имен. Я не имею права давать какую-либо оценку людям, да и не хочу. Но абсолютно убежден, что как среди мирян, так и среди наших епископов есть люди, которых можно назвать духовными наследниками не только почившего патриарха Павла, но и таких светлых и сильных духом людей, как митрополит Амфилохий, епископ Афанасий и других. Есть у нас их наследники. Я уверен, что не только в сербском, греческом, русском или каком-то другом народе есть всегда те, кого смело можно назвать преемниками, наследниками таких людей, как патриарх Павел. И это, по-моему, один из важнейших фундаментов Православия вообще. Думаю, во многом благодаря им Церковь и существует. Благодаря их способности жить вместе с Христом.

А вообще я бы предпочел не давать оценок в стиле «тот такой-то, а этот такой-то». Не надо. Я убежден, что невозможно оценить ни одного человека. Какие из нас «оценщики»? Не надо выносить свои оценки ни о священниках, ни о епископах, ни о мирянах – не наше это дело. На себя бы лучше обратить свое внимание – больше пользы будет. И мне кажется, что обычно только тогда, когда человек заканчивает свою жизнь на земле, нам хоть немного открывается, каким он был сильным. Просто по своей слабости мы у каждого человека ищем недостатки и с удовольствием в них копаемся, а то и тиражируем: там немножко гордился, там плохо пел, плохо говорил, он не очень грамотный, не так посмотрел и т.д. и т.п. На самом деле, это все неважно, если каждый человек сохранил лик Христа в себе – вот это для меня единственно важное. Все остальное – форма, брат. Форма, только форма. Внешнее. Так что, мне кажется, панику поднимать не стоит: есть настоящие христиане, для которых Христос не форма, а самая настоящая жизнь. Думаю, на одной внешности, форме далеко не уедешь. Не надо примерять на себя внешность святого человека.

– Как это понять?

– Очень просто. Мы считаем, что патриарх Павел – святой человек. Он, будучи патриархом, например, сам ремонтировал свои ботинки, еду готовил, ремонтировал часы, одежду и так далее. Он действительно это делал. Но разве только поэтому мы считаем его святым? Разве этим подтверждается святость его жизни? И если я стремлюсь к святости, не обладая профессиональными навыками патриарха Павла или апостола Павла, действительно ли мне необходимо вызывать смех, пытаясь чинить ботинки или делать палатки? Очень не уверен. Не надо сейчас это повторять. Это театр, даже какое-то обезьянничество. Надо быть самим собой и самому вести диалог с Богом – вот что важно.

– Чем выше должность, тем она, как у нас говорят, «расстрельнее». Что бы ни сделал, всегда находишься под прицелом.

– Так точно, расстрельная должность. Не позавидуешь.

– Итак, мы установили, что преемники, наследники патриарха Павла есть. Они видят в патриархе Павле и его пути к Богу для себя пример. Но не стоит театрально подражать патриарху Павлу или любому другому человеку святой жизни.

– Абсолютно точно. Театр и Церковь – немного разные инстанции. И задачи у них разные. Играть в святость – штука опасная.

– Как, по вашим наблюдениям, сербская молодежь относится к Церкви? Есть ли у молодых стремление быть в Церкви?

– Точных данных, выкладок, процентов я дать не могу. Но когда я служу, конечно, я вижу большое количество молодых в храмах. Из бесед с моими друзьями-священниками я знаю, что число верующих вообще увеличилось, в том числе молодых. Но цифрами я не могу оперировать, потому что я не приходской священник. Да и нужны ли десятые, сотые доли процентов, скрупулезный подсчет в таких случаях, я не уверен.

– Что является главным для Сербии в христианстве? Православие – больше традиция? «Крестная слава», пост перед причастием, свечки перед иконами, рыба и вино в «Бадни дан»? Это больше какие-то народные традиция или же именно вера, жизнь?

– Это тяжелый вопрос. Я не уверен, что могу качественно ответить. Я не умею выделить какую-то добродетель сербского народа, сказать, что вот мы такие-то замечательные, и ни у кого ничего подобного нет. Другое дело, в последнее время я все больше чувствую те условия, в которых живут сербы в течение вот уже тысячи лет. Эти условия я бы не назвал самыми благоприятными, как вы понимаете: православные сербы живут в окружении или католическом, или мусульманском. Нельзя сказать, что наше сосуществование проходит всегда тихо, мирно и дружелюбно: события ХХ века и начала века нынешнего, думаю, не нуждаются в комментариях. То же самое характерно и для прошлых столетий. И тем не менее сербы хранят Православие – несмотря на Ясеновац, на «окончательное решение сербского вопроса в Косово и Метохии», на турецкое иго и так далее. И слава Богу! 400 лет под османским игом – официально это называлось Османским царством. Тогда вообще практически не было Сербии, мы были в абсолютном рабстве, унизительном подчинении. Но выстояли же с Божьей помощью. И сейчас стоим милостью Христа. Я не знаю, какая именно добродетель самая важная, но что-то в сербском православном человеке есть, если он сумел сохранить Православие на протяжении всех этих веков.

Мне очень нравится прекрасное слово, которым святой Иустин (Попович) назвал искренних сербских христиан: «святосавцы». Ведь только храня заветы святого Саввы и следуя им, мы можем сказать, что мы – сербы. Без святого Саввы мы – не Сербия. Поэтому мне невозможно отделить Православие от сербства. Это не этнофилетизм никакой, как вы понимаете. Речь здесь идет о том, что иногда, а в нашем случае и очень часто, соблюдение православных традиций может равняться хранению Православия. Знаете, когда под страхом смерти пытались заставить серба отказаться от празднования «крестной славы», проблема-то не в самом празднике – отказ от «славы» был равнозначен отказу от Православия. Или напомню слова усташеских палачей, обращенные насильно переведенным в католицизм смертникам в Боснии (хоть им и обещали сохранить жизнь, если они примут католичество): «Нам не нужны ваши тела – нам нужны ваши души». Так что в этом случае я был бы крайне осторожен с безоглядным отказом от традиций. Они могут иметь огромное духовное значение. Но тут надо пожить в Сербии, прочувствовать, что далеко не все так просто, как кажется.

Поймите, это не фольклор, далеко не только традиция. Это, может быть, важная часть сербского Православия. Я считаю, что Сербия всегда старалась сохранять и, насколько возможно, соблюдать православное вероучение. В свою очередь Православие сохранило сербскую идентичность. То есть, если бы сербы не были православными, я глубоко убежден, Сербии не было бы больше – так, точка на карте с каким-то там «населением». Казалось бы, ставить свечи – просто обычай, да? Ничего такого вероучительного, догматического. Но я-то знаю, вижу каждый день, что, если человек зажигает свечку по традиции, которую наследовал от своего отца, матушки, бабушки, он это переживает в меру своего духовного развития именно как разговор с Богом, как обращение к Богу, как жертву, которую приносит прямо Богу. Это зависит именно от человека, именно от конкретного момента, от конкретного чувства, настроения, чистоты его совести и всего остального, но так, наотмашь, отказываться от традиции я бы не стал.

– Кровоточащая рана Сербской Церкви – Косово и Метохия. А почему так важен этот край для православной Сербии?

– Мне кажется, ничто невозможно сравнить с Косово, потому что это самая важная часть, душа сербского народа, душа Сербской Церкви. Без ложной скромности скажу: это далеко не только мое личное мнение, а абсолютное убеждение всей нашей Церкви, всего православного народа, патриарха, епископов. Сербия неотделима от Косово – пожалуй, это один из немногих вопросов, ответ на который принимается единогласно всеми православными христианами страны, дискуссии здесь неуместны, да и невозможны. Это не «точка зрения» – это сердечный настрой, национальное убеждение, ощущение. Косово – наше сердце, и никогда ни при каких условиях мы не будем отрицаться нашего Косово. Это просто невозможно, и это для нас абсолютно не вопрос.

– Видимо, все сложнее, чем просто география. Мне проще, я из России. Земли у нас много – почему бы, спрашивается, не отдать какие-нибудь несчастные гектары? «Государство не обеднеет»: 100 гектаров больше, 100 гектаров меньше. Проблемы нет. А вам-то – почему не отдать? В принципе, ну и что? Заодно весь «цивилизованный мир» и дорогие албанские соседи с удовлетворением погладят по головке.

– Простите, простите этот смех. Просто речь идет не о каких-то гектарах, километрах, какой-то земле, каком-то материальном богатстве. Речь идет о бытии, существе сербского народа как такового. Это не только наша история и традиция, это существо. Это самая важная часть не только нашей истории, но и нашего бытия. И мы вообще не говорим просто о территории, мы говорим о самой важной ценности сербского народа. Мы без Косово не существуем как нация, как народ. Это глубинное ощущение. И далеко не только мое личное.

– Хорошо, а патриарх Павел, насколько я помню, кричал буквально: «Если сербская женщина делает пять абортов, а албанская женщина рожает пятерых детей, то, видимо, Бог эту землю оставил для того народа, который ее достоин». Как тут быть? Разве это не параллель с Ветхим Заветом, с Израилем, который терял свои земли из-за своих грехов?

– Да, совершенно верно. Только принеся покаяние, можно надеяться на улучшение жизни, это закон. Кстати, именно в Косово сейчас сербские женщины больше рожают, я несколько дней назад читал статистику, точно сейчас не могу сказать и повторить, но я был просто рад, что несколько тысяч сербских детей в прошлом году родилось в Косово. То есть воля к жизни у сербов в Косово и Метохии не уничтожена, слава Богу. Конечно, проблема абортов всегда была общая и очень серьезная в мире. Простите, думаю, что и в России, увы, не все так гладко… Что тут делать? Только одно: не унывать, а помогать людям быть ближе ко Христу. Мне кажется, ничего другого мы не можем сделать. И Сербская Церковь, сербские епископы, священники по силе своих возможностей, следуя примеру патриарха Павла, это делают: утешают и поддерживают православных Косово и Метохии.

– Читаю и слушаю новости из колыбели сербского Православия и понимаю: христианам там сейчас очень трудно. Вон, только за два месяца текущего года нападений на сербов, на храмы в разы больше, чем в прошлом.

– А это сильно удивляет? По-моему, все логично, хоть и страшно: те самые врата ада пытаются убить Божию Церковь. Скажите, хоть когда-то это им удавалось? Вот и мы будем верить Христу, Который, помнится, дал всем нам обещание хранить Свою Церковь. От нас требуется одно – быть в этой Церкви. Так что мы не отчаиваемся.

С архимандритом Дамианом (Цветковичем) беседовал Петр Давыдов

Православие.Ру

Поделиться в: