«Святитель Филарет – наш предок. Но только никому об этом не говори!»

– Николай Николаевич, в нашей стране каждый знает вас как телеведущего, писателя, путешественника. Но не все знают о том, что вы являетесь продолжателем родословной знаменитого Митрополита Московского Филарета (Дроздова). 50 лет окормления Русской Церкви под его Архипастырским омофором – это целая эпоха, и не только церковная, но и государственная. Да и будет ли еще в нашей Церкви святитель, подобный Митрополиту Филарету (Дроздову), – ведь это был человек во всех отношениях выдающийся...

А что касается вас: чем была лично для вас Церковь в советское время, как удавалось в вашей семье сохранять православные традиции, какие-то личные воспоминания? И вообще, вас что-то связывало с вашим выдающимся родственником?

– По поводу того, будет ли еще дарован Церкви такой святитель, как Филарет Московский... Есть такое высказывание (оно, конечно, бытовое, но все-таки): «Лучший способ рассмешить Господа Бога – это поделиться с Ним своими планами на будущее!» Поэтому давайте лучше о будущем не станем говорить: все, что впереди, – в руце Божией. Так что положимся лучше на волю Божию!

– А вы знали историю и биографию своего выдающегося родственника?

– В советское время, разумеется, очень трудно было говорить о святителе Филарете как о великом духовном наставнике. Но именно в советское время святитель Филарет рассматривался как один из крупнейших исторических деятелей Русской Церкви. Наверное, потому, что в то время он еще не был причислен к лику святых. Формально это позволяло советской информационной системе сообщать о нем там, где только это было необходимо.

– Вы можете поделиться какими-то семейными воспоминаниями?

– Я отчетливо помню, как отец водил меня в Исторический музей, который тогда располагался рядом с той частью здания, которую сейчас занимает Музей революции. Сегодня весь этот комплекс вместе – нынешний Исторический музей. До революции тоже так было. Так вот, помню, что там висел портрет Митрополита Филарета Московского и Коломенского, как одного из государственных деятелей России (он ведь бы членом Священного Синода).

И вот, отец мне показывал эту картину (а это была именно живописная картина, не фотография). В то время в Историческом музее было много портретов Митрополита, выполненных различными художниками. И помню, отец мне сказал тогда: «Это наш предок, твой двоюродный прапрадед, учти это! Но только никому об этом не говори!»

К сожалению, так приходилось вести себя в то время...

– В детстве вы посещали храм?

– Отец водил нас, детей, в церковь на богослужения. Мы жили тогда в подмосковной деревне, там была всего лишь одна действующая церковь, в селе Дмитровское. Чтобы попасть туда из нашего села Успенского, нужно было идти по лесу, пройти через лес... И когда отец приходил в храм, то помню, как его с радостью встречал священник... Но на работе у отца о его походах в церковь, конечно же, никто не знал... Мы и молитвы все знали... Крестились же мы на дому, потому что, как я помню, в ту дальнюю церковь мы уже ходили крещеными.

– А кем работал ваш отец по специальности?

– Он был заведующим кафедры биохимии в нескольких институтах. Сначала это был Институт мясной и молочной промышленности (сейчас он называется «Институт биотехнологий»), потом – Институт тропической медицины (научно-исследовательский). А самый большой срок работы (вплоть до его блаженной кончины) пришелся на работу во 2-м медицинском институте (он был там тоже заведующим кафедры биохимии). Отец был и химиком, и фармацевтом. Во время Великой Отечественной войны он руководил лабораторией по производству лекарств для фронта.

Еще до войны он успел стать и профессором, и доктором наук, и сделать самостоятельно несколько новых лекарств.

Помню, как он все время рисовал какие-то шестиугольнички, постоянно их переставлял, и пытался меня этому научить и вовлечь в этот процесс.

– У вас не было интереса к медицине?

– Я как-то больше увлекся живыми тварями, обитающими в природной обстановке. Но тем не менее с глубоким уважением всегда смотрел на работу отца. Во время войны он уехал в научную лабораторию, где дневал и ночевал. Это было уже близко к линии фронта. Там была оборудована научная лаборатория, ее разместили в заброшенной церкви (конечно, это лучше, чем если бы церковь приспособили под конюшню или под склад, но все-таки...). Сейчас эта церковь восстановлена и вновь представляет из себя храм Божий.

– А где вы встретили войну?

– Войну мы встретили в Рязани. Помню, когда фашисты бомбили Рязань, я был еще маленьким мальчишкой, мне было где-то 4–5 лет. Но, скажу вам, это, конечно, зрелище было – бомбежки!..

Спустя какое-то время мы переехали поближе к Москве: там была основана научная лаборатория. И она была расположена настолько близко к наступавшей фашистской армии, что я помню, как в соседнюю деревню уже заезжали первые мотоциклетные разведывательные отряды (это была деревня Аксиньино). Нам рассказывали потом о том, что там появлялись фашисты, но, что интересно, никакой защиты от наших войск местному населению не было. И все население деревни пряталось от врагов...

– Как вы думаете, почему так получилось?

– Видимо, наши местные войска еще не собрались с силами, а «сибиряки» (резервы, находившиеся в Сибири) тогда еще не подтянулись... Но всем тогда казалось, что немцы вот-вот – и нахлынут на нас полностью, сразу нас завоюют! Но тогда же, помню, кто-то сказал: «Нет, дальше они не пойдут, дальше не пойдут!..» И что же нужно было делать: верить или не верить этому?

– Видимо, на передовой что-то решалось в то время...

– Да, потом уже мы узнали, что именно в это время, в конце 1941 – начале 1942 года, произошел первый разгром немцев под Москвой. К тому же тут Бог послал в Россию такой мороз, что немцы, не привыкшие к этому, оказались полностью дезорганизованными.

Когда Гудериан со своими танковыми полчищами пошел на Москву, он уже докладывал Гитлеру: «Через 7, максимум 10 дней мы будем в Москве!» И этот доклад был сделан 23–24 июня!.. Казалось бы, в самом деле, чего им стоит пройти до Москвы – это заняло бы неделю, не больше! Настолько немцы не понимали, на кого они напали, даже странно! Ну, хотя бы историю Наполеона почитали, что ли...

– Давайте перенесемся в более близкие к нам времена. Когда заканчивались 1990-е годы (хотя, я думаю, даже и в 1970-е, и позже) уже почувствовалось некое «потепление» со стороны властей в отношении Церкви. В ту пору Церковь возглавлял Святейший Патриарх Пимен (Извеков)... Вы сами пытались установить отношения с церковными властями?

– Я не был лично знаком с Патриархом Пименом, молод был еще тогда. Моим настоящим покровителем, конечно же, явился Святейший Патриарх Алексий II (Ридигер). Это был чудесный человек, мы с ним неоднократно много общались.

– А еще с кем-то из епископата встречались?

– Естественно, ведь я ходил иногда в церковь. И когда однажды митрополит Ювеналий (Поярков) увидел меня где-то во время богослужения в Новодевичьем монастыре, он пригласил зайти к нему, дал мне номер своего домашнего телефона, и я один-два раза им воспользовался. Замечательный человек, скромности необычайной! Он собрал 30 случаев конкретных прижизненных чудес, связанных с Митрополитом Филаретом (Дроздовым).

– Он и познакомил вас впоследствии с Патриархом Алексием?

– Ну, да. На одном из богослужений он нас и познакомил. 2 декабря 1994 года состоялось прославление святителя Филарета (Дроздова) в лике святых. Мощи его тогда были уже подняты из захоронения в Троице-Сергиевой лавре. Все это организовал и проводил замечательный церковный ученый – археолог Сергей Алексеевич Беляев. Сначала все исследования необходимые были проведены, а потом подняты мощи и помещены в раку. Раку святителя Филарета сначала поставили в Успенском соборе...

– Вы, наверное, были и за богослужением, где состоялось прославление святителя Филарета?

– Да, было вечернее богослужение в Троице-Сергиевой лавре. Я тоже туда поехал, конечно. А потом все поехали в Москву, к утреннему богослужению. Литургию совершал уже Святейший Патриарх Алексий II. И именно там, за литургией, он объявил о трех новомучениках и о святителе Филарете, которые были только что причислены к лику святых! Прекрасно за богослужением пел хор братии Троице-Сергиевой лавры.

Все это происходило в Успенском соборе, потому что храм Христа Спасителя еще только строился, это было только самое начало его сооружения...

– Святитель Филарет завещал похоронить себя в Троице-Сергиевой лавре, «рядом с преподобным Сергием». Как вы считаете: его завещание было нарушено перенесением его мощей в храм Христа Спасителя?

– Тут нужно все-таки напомнить о том, что он завещал – похоронить себя просто как Митрополита! Конечно же, он и представить себе не мог, что его причислят к лику святых: все-таки его любимой молитвой была молитва преподобного Ефрема Сирина, в которой отмечаются два главных достоинства человека – смирение и послушание.

Да, святитель Филарет, конечно же, завещал похоронить себя в могиле, рядом с преподобным Сергием, рядом с Троицким собором, это так! Но перенесли-то в храм Христа Спасителя – уже раку с мощами нового святого! Это две разные вещи! И рака ведь ничего не имеет общего с гробом... Мощи святого считаются живыми, в каком бы состоянии они ни находились. Иногда, например, происходят и осквернения мощей, но все равно – это мощи святого, которые должны лежать в раке, лежать на поверхности для поклонения... Поэтому, даже если святитель Филарет и завещал это, он говорил о своей могиле. Теперь же могилы у него нет, она просто отсутствует! Так что это ни в коей мере не нарушение его воли: просто так сложились новые обстоятельства, которые он не мог, конечно же, предусмотреть.

– Святитель Филарет (Дроздов) во многом являлся отчасти и пророком. Меня, например, с детства поражал случай, когда он во сне услышал от своего покойного отца: «Береги 19-ое число!..» И ведь он действительно скончался 19-го!..

– Да, этот сон случился в сентябре, а в ноябре уже он отслужил службу, а потом мирно скончался на Московском подворье Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Мне даже комнату эту показывали, где он скончался, я с трепетом заходил туда...

Его служка готовил ему чай после богослужения, а владыка находился в своем кабинете. Когда чай был принесен, Митрополита нашли уже бездыханным. Такая «непостыдная и мирная» кончина... Ну и, думаю, «добрый ответ на Страшном Судищи Христовом».

– Удивительно, но в течение долгого времени, практически с самого дня открытия Московской духовной академии после войны, в ее стенах Святейший Патриарх Алексий (Симанский) в день памяти Митрополита Филарета совершал памятный вечер, так называемый «Филаретовский вечер». Он свято чтил эту традицию. И многие старожилы академии помнят эти уютные вечера, с непременной настольной лампой с зеленым абажуром на столе у Святейшего Патриарха. Выступали с докладами, посвященными святителю Филарету, читали фрагменты его трудов, исполняли песнопения... Но почему-то все равно, я помню это еще с детства, имя святителя Филарета было как бы запрещенным в широком кругу обсуждения, наряду, скажем, с именем тогда еще не прославленного Церковью протоиерея Иоанна Кронштадтского. Эти фигуры и эти имена не были как бы «приняты» советским обществом, они считались почему-то опасными для советской власти.

– А мне почему-то вспомнилось удивительное предсказание Митрополита Филарета: когда к нему явились муж и жена, священник и его матушка, кстати, по фамилии Симанские. Они приехали с маленькой дочуркой, и он провел с ними трогательную душеполезную беседу. И вдруг в конце беседы святитель снимает с себя свою дорогую панагию и передает девочке, как бы награждая ее за визит. Иподиакон в ужасе: «Ваше Высокопреосвященство, что вы делаете? Это же простая дочка священника...» – «Я знаю, знаю...», – отвечал владыка. И то ли сразу, то ли потом он уже открыл, что эта панагия впоследствии будет на груди будущего Патриарха! Именно Патриарха – а об этом тогда даже подумать было невозможно (Патриархов же тогда не было вообще: Синодальный период на дворе, а он говорит о будущем Патриархе!) Так что духовным своим зрением святитель Филарет прозревал на сто лет и дальше!..

– В 1988-м году мы отпраздновали Тысячелетие Крещения Руси. Как вам кажется, Николай Николаевич, использовали ли мы данный нам Богом шанс, чтобы воспользоваться данной нам церковной свободой? Вспомним, как в то время все искренне обратились к Церкви: начали креститься, покупать духовную литературу, которая была еще недавно под запретом, начались паломничества к святым местам, стали восстанавливаться монастыри и храмы, возрождалось богослужение...

– Знаете, некоторые сейчас говорят: дескать, храм Христа Спасителя – другой, он построен из бетона, а раньше его строили долго, из кирпича... Но ведь надо понимать, что уже некогда нам сегодня строить храм 50 лет, как он строился раньше! А надо сказать, что закладку храма Христа Спасителя освящал святитель Филарет, до освящения же самого храма он не дожил. А потом – эта трагедия с его уничтожением... Сейчас же этот восстановленный из небытия храм, мы верим, будет стоять до конца времен! Это несомненно! Я не хочу предсказывать, конечно, будущее, но в душе уверен, что этот храм будет стоять до Страшного Суда, и в нем всегда будут находиться мощи святителя Филарета – как главные мощи этого храма.

– А благословил перенести эти мощи из Троице-Сергиевой лавры приснопамятный Святейший Патриарх Алексий II...

– Да, причем в беседе со мной он сказал тогда: «Я хочу благословить перенесение мощей святителя Филарета в храм Христа Спасителя, потому что именно он освящал закладку этого храма!» Кроме того, вы знаете, наверное, что он планировал и алтарь его построить в виде кувуклии, и создать другие элементы внутреннего убранства. Все это было обсуждено и подготовлено самим святителем Филаретом...

– А Святейший не обсуждал желания святителя быть похороненным в лавре?

– Что касается размещения мощей святителя в лавре, рядом с преподобным Сергием, Святейший очень интересно сказал так: «Там, в лавре, мощи святителя Филарета находятся как бы ‟в тени мощей преподобного Сергия”. А сейчас они – главные мощи того храма, который он планировал, закладку которого он освящал...». Так что все как-то сложилось правильно.

– Вы поддерживаете молитвенную связь с вашим великим родственником?

– Я хочу рассказать о недавнем чуде, связанном со святителем Филаретом.

Зная, что на кладбище у храма, который я посещаю, существует могила матери святителя Филарета (Дроздова), я как-то начал ее разыскивать. Пришел однажды на богослужение, толпа людей меня оттеснила, потом все схлынули, и тут чудо и случилось!

Этот храм расположен у метро Рижская, а была тогда Страстная Пятница. И вот, на стене храма я увидел помещенную кем-то икону святителя Филарета. В этот раз я пришел в храм помолиться, а до этого сюда просто захаживал, чтобы спросить, где тут похоронена мать святителя Филарета. Он перевез ее в Москву, когда она уже овдовела: отца не стало, и он, конечно, взял ее с собой в столицу. И она где-то тут, с ним рядом, жила на Московском подворье (это как раз начало нынешнего проспекта Мира, у Самотечной площади), и он ее где-то тут похоронил, когда она скончалась.

Я и спрашивал несколько раз, и обходил вокруг храма, но ничего не находил. А в этот раз пришел туда на Страстную Пятницу: постоял на службе и как-то даже забыл о том, что будет еще крестный ход с Плащаницей, и чуть не ушел раньше. Но меня остановила женщина, которая там продает свечи, она меня знает: «Николай Николаевич, куда же вы пошли?..» Я поблагодарил ее, и смотрю – выносят Плащаницу. Так я и прошел крестным ходом вокруг храма, рядом с батюшками. Когда же идешь с крестным ходом обратно, Плащаницу поднимают, и все мы, наклонившись, под ней проходим.

Отошел я и думаю: куда встать? А там такой маленький металлический бронзовый заборчик, я оперся на него, а входящий в храм народ еще и теснить стал, прижимая к стеночке. Стою я, приближаюсь к стене и вижу: «Батюшки мои! Икона святителя Филарета!» А служба продолжается, все стали подходить к Плащанице, прикладываться. Потом народ схлынул, но свечи остались гореть, и я замечаю вдруг, что под иконой святителя расположена какая-то медная табличка. Но ведь иконы не подписывают! Я подумал: надо бы приложиться, а заодно и посмотреть внимательно, что там написано.

Встал на колени, помолился, приложился к иконе – и читаю надпись на медной табличке: «На сем месте покоится вдова протоиерея Успенского собора Коломенского кремля, протоиерея Михаила, скончавшаяся в 1853-м году такого-то марта. Она похоронена здесь сыном ея, Митрополитом Филаретом». Вот это да! Ходил-ходил, искал, а оказалось, как это обычно бывает, что похоронена она была внутри храма! Чудо, конечно, несомненное...