Творчество — дело не гордости, а смирения

В самом начале Великого поста вышел в свет поэтический сборник Марины Бирюковой «Чувство весны». Марина Александровна — сотрудник информационно­издательского отдела Саратовской епархии, церковный журналист, публицист. Мы решили побеседовать с ней о духовных связях поэзии и православной веры.

— Никто из читающих Ваши стихи не усомнится в том, что Вы человек верующий, православный, живущий жизнью Церкви. А как это входит в стихи? Нет ли здесь какого­то соблазна, опасности — писать стихи на духовные темы? И нужны ли такие стихи, если есть Священное Писание и иная духовная литература?

— Писать стихи на духовные темы действительно не нужно. Вообще, на какую бы то ни было заранее избранную тему нельзя сочинять стихи. Поэзия не терпит тематической заданности. Стихи не характеризуются темой и не подразделяются с помощью предлога «про» — про войну, про любовь, про веру… Стихотворение — оно не о чем­то, оно — что­то; его рождает творческая интуиция, а не рассудок, выбирающий тему.

Как христианство входит в стихи? Когда поэт влюбляется, в его стихи входит любовь. Когда он оказывается на войне, его стихи становятся военными. Когда поэт обретает веру, его стихи становятся стихами верующего человека. Но это должен быть органичный  творческий процесс. А намеренно сочиненные «православные» стихи — вернее сказать, нестихи — действительно ничего не добавляют, они не приносят никаких открытий, и они не нужны. К моему великому сожалению, с «правильными», «православными» нестихами мы очень часто сталкиваемся, в том числе и на некоторых вполне официальных церковных ресурсах. Это беда, что их редакторы не умеют отличать стихи от нестихов и оценивают тексты по принципу: «Раз православно — значит, хорошо».

— Но есть ведь и такое мнение в Церкви: что утвердившемуся в вере христианину литературное творчество уже не нужно, что в нем нуждаются лишь те, у кого нет настоящей, полной веры…

— Литературное творчество — не компенсация недостатка веры и не подмена духовной жизни, как иногда утверждают. Оно — одно из земных дел, достойных христианина, не вступающих ни в какое противоречие с его верой. Если Церковь издревле благословляла медицину — отнюдь не упрекая ни врачей, ни пациентов в маловерии и «прибегании к земным средствам вместо молитвы», то она, следуя той же логике, должна благословить и литературное творчество — не любое, но именно творчество своих чад, христиан. Ведь это тоже исцеление. Подлинная поэзия целительна — и для автора, и для читателя; это опытно известно каждому, кто действительно любит стихи. Поэзия освобождает слово от мертвящего обиходного употребления, возвращая ему изначальную жизнь, изначальную красоту, силу и способность исцелять человеческую душу.

— Что для Вас означает словосочетание «духовная поэзия»?

— Иногда этим словосочетанием обозначают стихи или иные тексты, носящие явно сакральный, религиозный характер, непосредственно обращенные к Богу либо отражающие некую картину религиозной жизни. Ну, например, Псалтирь — кто же станет спорить, что это на самом деле духовная поэзия. Или, например, творчество такого поэта, как Наталья Ануфриева — полностью молитвенное, псалмическое. Но я бы не разделяла поэзию на «духовную» и «другую». Подлинная поэзия всегда духовна. Другое дело, что духовность бывает разная. Например, ветхозаветная духовность отличается от христианской, как бы тесно они ни были связаны. Есть большие, высоко одаренные поэты, которые, в силу тех или иных причин, не христиане: Иосиф Бродский, например, или Александр Кушнер, или — яркий пример — Марина Цветаева. Это означает, что их духовность — иная; что присутствие Бога в их творчестве скрыто, осложнено — подчас до богоборческого бунта. Но факт остается фактом: поэзия есть иррациональная категория, несводимая к словам, но воздействующая на нас с вами посредством слов, и она, безусловно,— доказательство бытия Божия, свидетельство о Нем. Иначе ее не объяснишь!

— Ваши любимые поэты — христиане?

— Ни один из них не прошел мимо православия и Церкви, хотя не каждый успел стать воцерковленным человеком в полном смысле этого слова. Например, Николай Рубцов — это вполне советский детдомовец, которого никто не учил молиться, это страшная судьба, ранняя гибель, но при этом он неотрывен от той России, которая не может быть никакой иной — только православной; в истории русской поэзии Николай Рубцов останется свечой перед Христом.

А вот, казалось бы, полная ему противоположность, и по происхождению, и по судьбе, и по природе стиха — Борис Слуцкий. Еврей, партиец, советский патриот, мученик собственной честности при нечестности власти… Но в его стихах — в тех, что опубликованы лишь после смерти, — противостояние «креста и звезды» — христианства и атеизма. И предчувствие Страшного Суда — и, наконец, пронзительные строки: «В самый темный угол // меж фетишей и пугал // я Тебя поместил. //Господи, Ты простил?..».

Других особо любимых мною поэтов могу кратко перечислить: Лермонтов, Тютчев, Фет, Бунин, Арсений Тарковский, из фронтового поколения — Константин Ваншенкин, Александр Ревич, из погибших — Павел Коган. Также очень много для меня значат  Борис Чичибабин, Владимир Соколов,   незаживающая рана русской поэзии — Володя Полетаев, не доживший до 19 лет, недавно ушедшие Игорь Меламед и Алексей Решетов, Анатолий Гребнев, Александр Росков; ныне живущие Виктор Кирюшин, Лариса Миллер, Сергей Пагын, Григорий Хубулава, Мария Аввакумова,  Ольга Корзова… Я много имен еще могла бы назвать. Россия — истинная страна поэзии, она, как вчера, так и сегодня, сказочно богата поэтами.

— В одной из своих публицистических работ Вы сравнивали художественное творчество с духовным деланием христианина и находили много общего… Не могли бы Вы к этому вернуться и пояснить эту свою мысль?

— Для меня творчество — будь то литература, живопись, музыка — это дело смирения. Не гордости — «Я талант, я могу!», не тщеславия, хотя мало кто из нас совершенно чист от этого греха, но именно смирения, преклонения перед Тем, Кто сотворил нас подобными Себе, способными творить, дал нам возможность творческого акта. Творческий акт есть чудо, которое не сами мы творим, но Сам Бог творит с нами. Это не значит, что от нас самих ничего не требуется. От нас требуются труд, терпение, воля — дойти до цели, сделать что­то достойное; от нас требуют­ся трезвость по отношению к себе, самокритичность, внутренняя честность. Всякое проявление той самой гордости, самолюбования, самоупоения, всякая попытка приписать чудо себе самому — враг подлинного творчества, а выражаясь на языке христианской аскетики — прелесть. И, кстати, не только к художественному творчеству все изложенное относится, а, наверное, к любому честному и серьезному делу. От ученого, например, от врача — разве не то же самое требуется? Таковы законы земного труда, а высший на земле труд — это, конечно, духовное преображение человека.

— Расскажите немного о сборнике, который вышел этой весной и называется «Чувство весны». Это же не первая Ваша книга? И вот еще интересно, почему она так называется?

— До нее в издательстве Саратовской епархии по благословению митрополита Лонгина (ныне митрополит Симбирский и Новоспасский) вышли сборники «Щегол» (2012) и «Калитка» (2017). В московском издательстве «СТиХИ» вышла «Кана Галилейская», это уже 2022 год. Тиражи, конечно, маленькие. Но в наше время и у тех поэтов, которые на два порядка меня сильнее, маленькие тиражи.

Книга «Чувство весны» издана в Петрозаводске, в Издательстве имени Пушкина — я сочла это имя добрым, благословляющим знаком. Ее издание стало возможным благодаря помощи друзей, читавших мои стихи, главным образом, в социальных сетях. Мне стоило определенных усилий сломать психологический барьер и предложить желающим пожертвовать посильные суммы на издание моего поэтического сборника. Но когда я таки решилась, подаяние, не побоюсь этого слова, оказалось очень щедрым: телефон щебетал птахой, сообщая о новых и новых зачислениях на карту. Все получилось. И остается только благодарить — Бога и людей.

А почему именно так — «Чувство весны»? Это одно из стихотворений, и это, действительно, особое, неслучайное, трудно передаваемое словами чувство духовного обновления, свободы и радости, которое у меня чаще всего возникает весной… А в идеале мы должны жить с этим чувством всегда.

*   *   *

Весна — это не просто время, когда тает снег, пробивается травка, влажнеют и набухают почки, возвращаются скворцы… а потом каждая яблонька становится невестой, грядущей от Ливана, и майский ветерок колышет тюльпаны на клумбе. Весна — это время, когда таинственно оживает нечто в человеческом сердце, и оно чувствует себя свободным, и снова становится юным; когда человек ощущает в себе силы жизни, до поры, может быть, от него закрытые, однако совершенно реальные. Неслучайно именно весна — время Пасхи, время Воскресения и победы над смертью, время подлинного освобождения.

Предлагаем вашему вниманию  несколько стихотворений Марины Бирюковой о весне — разных, написанных в разные годы, объединенных даже не темой, не идеей, а просто весенним воздухом и вдыхаемой с ним тайной. Иллюстрации — автора.

Вешний колодец

Чернеет лес, блестит морозец,

уже с пяти утра светло.

Сниму, сбираясь на колодец,

с косого гвоздика ведро —

теперь, как той моей весною,

по самый верх стоит вода…

Беда была тогда со мною,

не до весны, когда беда.

Но я вдохнула нынче воздух

весны потерянной моей,

когда качнула воду в досках,

разбила зеркало ветвей.

Не Бог ли это нас прощает,

когда наставшая весна

все наши весны

                        возвращает —

и словно жизнь

                        возвращена.

Весна в детстве

Весеннюю каплю рябило,

смещало по черной доске,

сместило и оземь разбило…

На мокром зернистом песке

сидела озябшая кошка,

рекою текли облака,

белела ростками картошка,

под рыжим обрывом река

шуршала и хлюпала льдиной…

А я, головы не покрыв,

за нашей собакою Диной

бежала на этот обрыв.

За речкой, за талою пашней

тянулся таинственный бор…

Весною своею тогдашней

спасаюсь до нынешних пор.

Сегодня над той же рекою

ее призывала опять…

Но что же в ней было такое —

особое? Век не понять!

***

Оставим фотоаппараты —

пустую нашу суету,

и просто очень будем рады

тому, что яблони в цвету.

Смиримся с тем, что это будет

лишь день­другой, благодаря

за каждый час при этом чуде,

тогда и дни пройдут не зря.

Ведь, как ни жаль нам цвета

                                           сливы,

одним развеянного днем,

но снимки Рая

                           не спасли бы

нас от беспамятства о нем,

коль не спасает от безверья

иных туринский негатив.

...Все это знаю лишь теперь я —

постигла, съемки прекратив.

Весна. Свобода

Теперь такое время года —

сухая тёплая весна —

когда вдыхаема свобода,

но сколь загадочна она!

О ней, к большой моей печали,

пока известно лишь одно:

при вдохе чувствуема, но

недостижима ни в начале,

ни на исходе наших лет…

Апрельским лесом целый день я

брожу, дышу, и что же — нет

моей душе освобожденья!

Стою, в себя вбирая вид

берёз, небес и огорода…

О, как она меня томит

своею тайною, свобода!

Белый сад

Заблудилась я в белом саду –

всё деревья, куда ни пойду,

лепестками усыпаны тропки

и чумазые божьи коровки

на траве невесомой сухой

и на свежей траве шелковистой…

Перемешана слива с ольхой

над водою дегтярною чистой.

И мосток, и ведро на гвозде —

на покрашенном столбике… Где

и в которое от роду лето

я из сада искала пути?

Мне к нему бы дорогу найти,

мне в него бы, ведь был же он

 где­то…

Майским вечером

Малая форточка, ржавая сетка,

запах сирени и влажной земли,

кошку в саду потеряла соседка,

кличет и кличет кукушка вдали…

Слушаю дождик вечерний, и — что же?

То, что я чувствую — как мне назвать?

Не благодатью ли? Господи Боже,

Это и вправду Твоя благодать.

Запах сирени и мягкой полыни,

в тучах растасканных светлый закат…

Это со мной совершается ныне,

Это в моей происходит пустыне…

Как же ты нищ, человек, и богат.

Чувство весны

Чувство весны — передашь ли словами?..

Жаркое солнце и мартовский снег,

плачут хрусталинки над головами,

грач голосит на высокой сосне.

Столбик термометра, черточки

роста,

шорох и стук неумолчной воды…

Чувство весны — это глубже,

чем просто

радость весне! — и сильнее беды…

Но объясню ли я временем года

чувство свое? Ведь не только

 весной

вдруг открывается сердцу свобода,

будто окно в небесах

надо мной.

Светлая седмица

Он воскрес, христиане, Он реально

воскрес,

после этого Чуда нам не нужно

 чудес…

Нет, нужны они тоже, я без них

не могу,

и они происходят, и на каждом

 шагу.

Я слова подбираю, а нужны ли

слова?

Вот, листок прошлогодний

проломила трава,

и густы от сережек,

и влажны тополя…

Мы живем это время,

ни о чем не моля:

Если камень отвален, если снята

 печать,

то чего еще нужно? — лишь о том

не молчать…

Нет, мне что­то и нужно, я ж не ангел!

 — и вот,

Бог мой, пленникам смерти

даровавший живот,

очень близко подходит,

как Помощник и Врач…

Голубятни, скворешни,

огородики дач,

на зеленом пригорке новый

маленький храм…

Мы раздробленный артос

разнесли по домам.

Газета «Православная вера», № 04 (720), апрель 2023 г.