Благая весть в искусстве

7 апреля Церковь празднует Благовещение Пресвятой Богородицы. Название трепетно любимого в народе праздника указывает на исключительное событие, произошедшее единожды в мировой истории и воспоминаемое на протяжении двух тысяч лет в богослужении, в иконописи и в глубине человеческого сердца.

Сомнения и радость праздника

Священник Димитрий Вразовский, клирик Свято-Троицкого кафедрального собора Покровска (Энгельса):

– Богослужение благовещения – одна из самых древних служб, дошедших до нас практически в первозданном виде и одна из самых полных и интересных, она очень насыщена сюжетом, смыслами. Внимательно слушая ее песнопения, человек получает возможность полностью погрузиться в воспоминаемые события, в это необъяснимое чудо, в «начало нашего спасения» – как мы поем в тропаре «Днесь спасения нашего главизна». Если канон преподобного Андрея Критского вовлекает в образ поста, покаяния, собственного диалога с душой, духовного борения, то в каноне Благовещения мы видим диаметрально противоположную картину – эта великая радость, точка отсчета христианского мира, которая умещается в богослужение. Его авторство приписывают преподобному Иоанну Дамаскину, который силой своего обожествленного слова смог уместить столь грандиозное событие в гимнографические тексты. Греческий оригинал канона особо интересен тем, что составлен акростихом – то есть каждый стих канона начинается на одну из букв греческого алфавита, и они идут строго по порядку. Красота диалога между Богородицей и Архангелом Гавриилом потрясает, особенно, когда человек впервые подходит к этому богослужению вдумчиво, внимает в смысл.

Многие исследователи и святые отцы отмечают в первых песнях этого творения момент сомнений Богородицы. Звучит своеобразное испытание, «проверка» слов Архангела. Начиная с шестой песни прослеживается согласие будущей Матери Божией, Ее готовность принять Божественный замысел, здесь уже звучит торжество, радость: «Душу очисти; тело освяти; церковь сотвори Мя вместительну Бога; скинию Богоукрашену; одушевлен храм наитием Пресвятаго Духа; и – Жизни чистую Матерь». А в восьмой песни диалог будто начинается заново, возвращается к сомнениям: «Но страшуся, ликуя, да не обольстиши Мя, яко Еву далече отошлеши от Бога». Это показывает каждому из нас, что Пресвятая Дева, Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим – тоже человек, как бы странно это ни звучало. Она тоже испытывала борение, сомнение, страх перед неизвестностью. В Ее душе тоже проявлялась человеческая сторона, возникал страх, вопрос: «Как это будет?». Каждый из нас испытывал эти чувства: вроде и готов довериться Богу, но логическая сущность бытия, которая требует конкретных ответов, не дает сделать абсолютно доверительный шаг в неизвестность. Человеческая природа пыталась и во Христе в момент Его моления о Чаше, и в Матери Божией проявить недоверие Богу и Его Промыслу. Но в итоге мы видим абсолютную покорность и великую радость. Девятая песнь в литургической традиции – это величание святого, прославление торжества. Так и здесь – это чистое благодарение Пресвятой Богородицы, восхваление таинства Боговоплощения. В ней звучат ветхозаветные прообразы Богородицы – Гора Нерукосечная, Купина Неопалимая, которые напоминают, что начало событий Нового Завета – это не плод человеческого ума, а то, что было заложено в веках, предсказано пророками. Поэтически эти образы – показатель святости Богородицы, той в высоком смысле ноши, которую Она на Себя взяла и того величия, которое Она по Своему смирению восприняла. Благовещение – это, можно сказать, причина всех дальнейших евангельских событий, без него не было бы ни Рождества, ни Воскресения Христова. Недаром Кириопасху, когда Пасха и Благовещение приходятся на один день, называют Пасхой Истинной.

Внимание к деталям

Елена Николаевна Плахова, главный хранитель Энгельсского краеведческого музея, педагог Покровского епархиального образовательного центра:

– В конце XIX – начале ХХ века будущие иконописцы изучали различные стили византийского и русского иконописания по древним образцам, для чего ученики тщательно копировали станинные иконы из московских, ярославских, суздальских храмов и частных коллекций.

Пример одной из таких «копий» – образ Благовещения Пресвятой Богородицы начала ХХ века, происходящий из Центральной России. Он написан в подражание византийской иконе первой половины XIV века. Эта икона принадлежит к лучшим образцам византийской живописи так называемого Палеологовского возрождения — последнего блестящего расцвета византийского искусства. Точной копией икону начала ХХ века назвать трудно, достаточно сравнить два образа.

В золотисто-рыже-оливковой гамме византийской иконы первой половины XIV века бросаются в глаза яркая киноварь велума (материи, перекинутой с островерхой башни слева на здание справа, которая в иконописи указывает, что действие происходит в помещении), а также красный жезл в левой руке Архангела Гавриила и подушка на седалище Девы Марии. Все внимание сосредоточено на трех фигурах – Архангеле Гаврииле, неожиданно явившемся из небесного мира в человеческое жилище, Деве Марии, Чье рукоделие было прервано вторжением небесного гостя, и Ее служанке, которая в испуге спряталась за колонну. В напряженном взаимодействии трех фигур – тайна величайшего с христианской точки зрения события, которое Церковь называет «главизной» нашего спасения. Правая рука Архангела Гавриила решительно поднята в жесте благословения: Не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего (Лк. 1, 30–32). Служанка с тревогой и недоверием выглядывает из-за колонны. А Дева Мария спокойна, но на Ее лице вопрос: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?». Все исполнено в пределах традиционного иконографического языка. И вместе с тем на иконе движение форм создает динамичную композицию, словно застывшую в неустойчивом равновесии.

В иконе Благовещения начала ХХ века композиция точно повторяет византийский образец – от расположения фигур и жестов персонажей до пропорций зданий. Однако эмоциональная сторона события явно смещена с его участников на празднично-изысканный колорит, детали декора – золотые решеточки на окнах и дверных проемах, имитация драгоценных пород камня в колоннах, узор на полях иконы и нимбах, а также объемное решение архитектурного фона. При высоком качестве живописи участники сюжета выглядят статично, а их лики более однотипны. Зато отчетливо видны характерные детали сюжета – лучи, исходящие с неба (знак наития Святого Духа; как говорится в одном из песнопений праздника, «силы Вышняго осени тогда к зачатию браконеискусную»), а также веретено с красной нитью в руке Девы Марии. Согласно «Протоевангелию Иакова», Мария была избрана в числе семи непорочных дев создавать священную завесу для Иерусалимского храма, Ей поручили прясть пурпур и багряницу, чем Она занималась по шесть часов в день. За этим рукоделием и застал Ее Архангел с благой вестью. Красная нить в руках Приснодевы – важная деталь в иконографии Благовещения, она символизирует, что из материнской крови Марии «прядется» плоть Богомладенца Христа.

Поделиться в: