Мы привыкли держаться друг за друга, на приходе иначе нельзя. Если вижу, что кого-то долго нет, обязательно позвоню, узнаю, в чем дело, какая помощь нужна. Навещу дома или в больнице, чем могу – помогу.

Нам открывались евангельские мотивы в полотнах Нестерова, Иванова, Сурикова, баснях Крылова, повестях Гоголя, романах Достоевского, Пастернака, музыке Баха, Кастальского, Рахманинова. Раньше я об этом не задумывалась, а ведь вся наша культура имеет один источник, она буквально дышит христианством.

Отслужив Литургию, приезжаю в Троицкий храм и спрашиваю, был ли Геннадий на службе? Оказалось, был, и священник, которому он исповедовался, говорит: «Мне бы такое покаяние!» Это была настоящая исповедь — искренняя, горячая, со слезами раскаяния.

Когда я работаю над иконами, у меня всегда возникает со святым, чей образ я пишу, внутренний диалог. Как молитва — это разговор с Богом, так и написание иконы — это тоже разговор со святыми, со Христом.

По-хорошему, любой прихожанин должен быть катехизатором, чтобы зашедшему в храм человеку объяснить самые простые вещи, например, куда поставить свечку за упокой и куда за здравие.

Конечно, в нашей земной жизни горестей больше, чем радостей, но почему нам не радоваться, если Христос за нас умер и мы призваны вечно жить со Христом?

Каждый христианин должен знать эти слова наизусть, они выражают суть праздника.

Пост завершился Пасхой, и она принесла мне щедрый плод. Я почувствовал, как милосердие Божие изливается на меня ниагарским водопадом. Ни с чем никогда не перепутаю это чувство близости Божией.

– В церковной и светской прессе, прежде всего, должны работать честные, порядочные люди. С православными журналистами никогда никаких проблем не было, это люди церковные, и они знают, как подать ту или иную ситуацию.

Свою родословную человек узнаёт для того, чтобы понять самого себя, свое место в этом мире.