Дорога длиною в жизнь

Он успел поработать ветеринарным врачом, трактористом, столяром и школьным учителем, был на партийной работе, почти десять лет прослужил в ракетных, а затем космических войсках, был главой сельской администрации и, возможно, пошел бы и дальше по административной линии, но однажды архиепископ Саратовский и Вольский Пимен сказал: «Вам в Церкви надо быть, а не в селе командовать».

За веру или против?

Этот разговор состоялся в 1993 году, а через год Владимир Александрович Серов уже был рукоположен во диакона, а вскоре и в иерея. Первое место службы – Троицкий собор в городе Саратове.

Жить было негде, спал прямо на лавке в церковном сквере. Раньше всех входил в храм и позже всех уходил. Когда стал священником и был направлен на службу в Духосошественский собор Саратова, «жилищные условия» отца Владимира улучшились: настоятель разрешил ему ночевать в храме. Никаких других построек тогда при храме не было.

Сегодня иеромонах Иов (Серов) является настоятелем храма в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в поселке Приволжский. Монашеский постриг – еще один резкий поворот в судьбе священника, но все зигзаги его жизненного пути, начиная с самого детства, вели именно к этой пристани. Поэтому принять такое решение ему было нетрудно.

– Меня с детства тянуло к Церкви. В 11 лет я уже ощущал ее святость и самостоятельно ездил из своего поселка Шиханы в Вольск в единственный тогда храм – Благовещенский, хотел даже поступать в семинарию. Но для этого нужно было среднее образование, а я с восьмого класса уже работал. Вот и пошел учиться на ветврача. А дальше была армия, учеба в Рижском политическом военном училище, служба в Политотделе. По службе я частенько летал в Москву и однажды попал в город Загорск (сегодня Сергиев Посад. – Ред.), в Троице-Сергиеву Лавру. Встреча с преподобным Сергием Радонежским окончательно решила мою судьбу.

– Неужели так сразу?

– В книге Екклесиаста говорится: «Кривое не может быть прямым, чего нет, того нельзя сосчитать». Если у человека нет ничего в душе, то чего тут считать? Хотя бы маленькое зернышко веры, хоть чуть-чуть, но что-то должно быть в душе. Тогда и блудница, и разбойник, и пьяница могут стать святыми. Бог все может, у Него всего много.

Заканчивая Рижское военное училище, я собирал материал для выпускной работы по научному коммунизму, обошел все храмы. Меня поразило несоответствие количества приходов советского времени. Если вспомнить 1985 год, то в городе Перми с миллионным населением был один действующий храм. Подобная статистика была и в других регионах. Но в городе Риге было 48 действующих храмов и 12 из них – православных. Во всех 48 храмах я побывал, присутствовал на богослужениях.

Католики, протестанты, адвентисты и прочие тогда неведомые мне церкви… Но ни одна не могла сравниться с красотой и величием богослужения в православном храме. Почти все настоятели храмов Русской Православной Церкви, с которыми я встречался, отбывали тюремные сроки за «антисоветскую пропаганду». Батюшки неохотно делились своими воспоминаниями с незнакомцем. Много беседовал и со священниками, и с прихожанами. Работа получилась интересной. Получил оценку «отлично», но меня спросили: «Вы писали за веру или против?». Я и сам пытался найти ответ на этот вопрос. И на эти поиски ушли годы.

– Скажите, почему владыка Пимен решил, что Вам нужно быть в Церкви, когда Вы еще об этом и не помышляли? Можно сказать, что он благословил Вас на священнический путь.

– Я в то время был главой сельской администрации и обратился к владыке Пимену с просьбой направить к нам в село Еруслан священника. Он сразу откликнулся на мою просьбу. Так мы познакомились. Храма в селе не было, как и во всем районе, а людям надо было где-то помолиться, и мы приспособили здание клуба, где и проходили и молебны, и панихиды, и Таинство Крещения. Помню, как на первое Крещение пришло почти двести сельчан!

Отца Сергия, клирика Духосошественского храма, я привозил из Саратова. Он у меня дома и останавливался на ночлег. Никогда сельчане мне не ставили это в укор, и никого не удивляло мое отношение к Церкви. Люди помнили, что еще будучи секретарем партийного комитета по окончании партсобрания я отправлялся читать Псалтирь по усопшим. Наверное, владыка Пимен увидел во мне то, в чем я сам тогда еще не до конца разобрался. Он обладал потрясающими качествами: вниманием к каждому человеку, пониманием его внутренней жизни.

Еще раньше, когда я служил в армии, где все до одного офицеры были членами партии, ни у кого из работников партийно-политического аппарата никогда не возникало к подчиненным вопросов, касающихся веры.

– Отчего же такая лояльность и как она могла сочетаться с атеистической идеологией того времени?

– Потому что, к сожалению, бывали нештатные ситуации и даже трагедии. Гибли люди. И такие случаи были не единичны. Например, взрыв при запуске ракетной установки. Все вокруг пылает, спасти человека невозможно, и только чудом он может остаться живым. Поэтому, кто хотел, носил крестик и молился, как мог. Никто этому не препятствовал.

– Верующие советских лет и сегодняшние ваши прихожане – чем они различаются?

– Я начинал свое служение в Троицком соборе Саратова, каждое воскресенье и в праздники наш собор с трудом вмещал в себя молящихся. Верующие стояли стеной так плотно, что если бы и выйти кому-то нужно по разным причинам, он этого не смог бы сделать. Как раньше говорили: «Курочке негде клюнуть». А детей на Причастие передавали руками через головы молящихся.

– Так в Саратове и было всего два действующих храма…

– Дело не только в этом. В 90-е годы большинство прихожан относились к тому поколению, которое было воспитано в вере, оно помнило православные традиции и ревностно их хранило. Потом эти традиции стали затухать, в храмах все меньше и меньше становится тех самых бабушек, на которых и держалась наша вера.

Обратите внимание: сейчас много детей приводят в храм, но куда они потом деваются? Мы не для того крестим ребенка, чтобы он не болел, а для того, чтобы он стал христианином, последователем Христа. Но люди не хотят этого понимать. Слава Богу, что потом многие возвращаются в храм взрослыми людьми. Но когда? Когда их что-то сильно прижмет, и они поймут, что им нужна Церковь, нужен Бог.

Когда я пришел в Церковь, я не думал о священническом сане, а готов был туалеты мыть, быть уборщиком, дворником, лишь бы в Церкви. Это Господь так определил, что я стал священником. Но думаю, кем бы человек ни был, чем бы в Церкви ни занимался, главное – его внутреннее состояние.

Духовные крылья

– Что Вас поддерживает в служении – любовь прихожан, может быть?

– Прихожане, особенно наши церковные бабушки, замечают все. Шнурки на батюшке не завязаны, где-то нитка висит, глаза добрые или, наоборот, злые. И если священник им не понравился, они его не будут воспринимать, да попросту «изживут». А если понравился – полюбят, всегда прикроют, каким бы он ни был. Церковные бабушки – это такая мощь, такая сила, жаль, что они уходят. А любовь прихожан можно заслужить только одним – отношением к службе. Вот как батюшка служит, так к нему и будут относиться.

– Отец Иов, чего Вам не хватало, почему уже пожилым человеком Вы решаете принять монашеский постриг?

– Это была дорога длиною в жизнь. Я много лет ездил в Почаевскую Лавру. Жил там месяцами, и мне посчастливилось видеть старцев, которые наставляли и словом, и примером своей жизни показывали, как надо поступать, что делать, как правильно строить христианскую жизнь. Для меня это была какая-то особенная атмосфера – ощущение святости. Но в то время я не мог там остаться, дети были еще маленькими. Мои духовные связи с этим монастырем не прерываются и сейчас.

– Значит, имя преподобного Иова Почаевского Вы получили при постриге не случайно?

– Думаю, Владыка Пахомий, который и совершал надо мною монашеский постриг, хорошо знал мою биографию и благоговейное отношение к святыням Почаевской Лавры. А это стопа Божией Матери, которую оставила Преблагословенная на месте явления Ее. Всемирно известная Ее чудотворная икона «Почаевская». Мощи преподобных Амфилохия и игумена и чудотворца Иова Почаевского. Для меня это был не просто подарок и духовные крылья, но и благоговейный страх за мое недостоинство носить имя великого подвижника Церкви Русской.

– Готовясь к встрече с Вами, я прочитала житие святого Иова, он отличался крепким духом и сильным характером, сломить его было невозможно, недаром его фамилия была Железо. Мне показалось, Вы даже внешне похожи. Как Вы относитесь к этому святому?

– С любовью и благоговением. Это угодник Божий, к которому я постоянно ездил и испрашивал у него благословения и молитвенной помощи. В маленькой пещерке на горе Почаевской, где он молился «о мире, во зле лежащем» и где искал одиночества.

Преподобный действительно оправдывал свою фамилию, несокрушимо стоял в вере, делал все возможное для укрепления Православия в смутные времена для Церкви. Нам бы всем поучиться его стойкости.

Внешнее сходство может и быть, тем более седина всех уравновешивает и делает похожими. Но главное, что объединяет или различает нас – это то, что внутри нас самих. Ведь когда мы празднуем память и торжество того или другого угодника Божия (а святого, чье имя мы носим в этом мире, надо поминать каждодневно), мы празднуем не застольями, и даже не чтением акафистов и других молитвословий, а прежде всего подражанием его святой жизни во Христе.

– Скажите, отец Иов, от чего должен отречься монах, если он продолжает жить в миру, и внешне в его жизни мало что меняется?

– Древние преподобные иноки называли монашеское жительство евангельским жительством. И не важно, где находится монах. В монастыре или вне стен его. Главное – какой жизнью он живет. Преподобный Иоанн Лествичник определяет монаха так: «Монах – тот, кто во всяком месте и деле, во всякое время руководствуется единственно Божиими заповедями и Божиим словом». Путь к этому лежит через отречение от себя, от своих греховных желаний и помыслов. Господь этому учит не только монашество, но каждого христианина: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк. 8, 34). Отвергнуть свое «я», соединить свою волю с волей Божией – это удается, наверное, единицам. К сожалению, у меня никак не получается.

– Но хотелось бы Вам сейчас больше быть в уединении?

– У нас есть послушание, священников не хватает, и Владыка определяет каждого так, как считает нужным.

Строить Церковь заново не надо, она давно построена, Господь ее создал, а нам надо только поддерживать, оберегать, как любое здание. Вот святые отцы Церковь оберегали, и «старое» духовенство, которое прошло через горнило испытаний, гонений, тоже всеми силами держали фундамент Церкви. У них и надо учиться крепости духа, жертвенной любви к Богу и к людям. Иначе зачем приходить в Церковь?

Поделиться в: